Наверное, нет человека в России, которому было бы незнакомо имя Ильи Муромца. Он одна из главных фигур русского былинного эпоса и олицетворяет собой русскую силу, удаль и, вместе с тем, справедливость и честность.

Но вот откуда он появился, был ли настоящим, реальным богатырем или просто собирательным образом и был ли у него прототип - об этом известно мало. Автор данного материала и пытается раскрыть этот вопрос.

Что есть былины

Начнем с выяснения того, что представляют собой былины. Классическая точка зрения такова:

«Былины - устные эпические песни русского народа о своем прошлом, отразившие в художественных образах историческую действительность /…/, взгляд народа на историю в целом. Термин «былины» введен в 30—40-х гг. XIX века И.П. Сахаровым на основании упоминаемых в «Слове о полку Игореве» «былин сего времени»*.

…Былины возникали постепенно и впитывали в себя отголоски разных исторических событий и фактов. Поэтому при анализе былин как исторического источника необходимо отделять более поздние напластования от первоначально возникшего текста. Отнесение былинных сюжетов к тому или иному историческому периоду, как источников не датированных, всегда условно».

(Советская Историческая Энциклопедия, том 2. М., 1962, ст. 884.)

/* Кстати говоря, текст «Слова о полку Игореве», в котором впервые упомянут термин «былины», был введен в обиход только в 1800 году, когда его опубликовал граф А.В. Мусин-Пушкин. Сейчас уже никто, кроме наиболее упорных русских шовинистов, не сомневается в том, что «Слово» написано в конце XVIII века (а не в XII) и представляет собой талантливую имитацию произведения «древнерусской литературы». Высказывается также мысль, что анонимный автор «Слова» использовал в качестве основы для своего сочинения поэму «Задонщина», известную в шести списках (вариантах)./

Итак, былины - это смутные народные воспоминания о событиях и персонажах далекого прошлого. Ученые доказали, что язык былин условен и символичен, это своего рода код (шифр), скрывающий их подлинный смысл. Поэтому воспринимать былины в качестве исторических рассказов о конкретных фактах - неверно в принципе.

Все былинные сюжеты известны во многих вариантах, существенно различающихся между собой интригой, именами персонажей, названиями местностей. Такой серьезный исследователь былин как академик Всеволод Миллер (1848—1913) использовал для анализа 20 текстов об Илье Муромце*. А современный автор Сергей Горюнков рассматривает уже 58 аналогичных текстов. Единый свод былин об Илье Муромце («канон») не существует.

Первый сборник былин был издан в 1804 году (Кирша Данилов. «Древние российские стихотворения»). Он переиздавался в 1901, 1938 и 1958 гг. Известны сборники былин, собранных П.Н. Рыбниковым (в 3-х томах), П.В. Киреевским (в 10 выпусках), А.Ф. Гильфердингом (в 3-х томах), А.Д. Григорьевым (в 3-х томах), А.М. Астаховой (в 2-х томах). Кроме того, существует более дюжины однотомных сборников былин./

/* См. труд В.Ф. Миллера «Очерки русской народной словесности» в трех томах (1910—1924 гг.)/

Смысл сюжета об Илье Муромце и Соловье Разбойнике

Сюжет этой былины можно свести к двум основным версиям.

Согласно более поздней из них, Илья - крестьянин села Карачарова под Муромом, сидевший сиднем 31 год (в некоторых вариантах - 33 года) и получивший исцеление, а также богатырскую силу от «калик перехожих». По выезде из дома он побеждает разбойников, затем освобождает от басурманской рати то ли Себеж (в одних вариантах этой версии), то ли Чернигов (в других вариантах). Соловей Разбойник - сказочное чудовище с чертами птицы, коварный злодей, как и его дочь, пытающаяся убить Илью чугунной подворотней. В Киеве Илье выказывают недоверие, доходящее до конфликта с князем Владимиром. В конце былины Соловья Разбойника убивают.

В вариантах былины, относящихся к древнейшей версии, указаний на крестьянское происхождение Ильи нет. Наоборот, князь Владимир обращается к нему с титулом «осударь»; прозвище Ильи не «Муромец», а «Муравленин», «Муровец» или «Мурович». Богатырскую силу Илья получает от некоего Святогора, образ которого имеет кавказские черты; столкновение с разбойниками отсутствует. Илья спасает от вражеской осады город Чернигов. Соловей-Разбойник - не чудовище, а богатырь, имеющий иногда отчество «Будимирович»; покушение его дочери на Илью отсутствует. Князь Владимир принимает Илью с полным доверием; Соловья Разбойника в конце сюжета отпускают на волю.

Современные ученые полагают, что символические образы и метафоры этой былины скрывает в себе конкретную историческую реальность Киевской Руси. Во-первых, соперничество между киевскими князьями (пришельцами-варягами) и князьями древлян (исконных местных жителей) в Х веке. Во-вторых, противостояние христианства и язычества (варяги - христиане, местные жители - язычники), кульминация которого пришлась на XI—XII века.

Например, все характерные места в данном сюжете, относящиеся к «языческой стороне» (свойства и качества главного отрицательного персонажа Соловья Разбойника, приметы быта и прочее), воспроизводят устойчивый комплекс представлений, связанный с темой языческих жрецов.

Таких мест в сюжете немного, зато они весьма специфичны. В первую очередь это дуб, на котором сидит Соловей Разбойник. Как известно, во времена язычества славяне (а также пруссы, ятвяги и жамойты) повсеместно почитали дубы. Дубы считались местом обитания мифологических персонажей. Например, на больших дубах якобы жили гигантские змеи. Знаменитый собиратель фольклора А.Н. Афанасьев еще в середине XIX века указал на типологическое сходство образов змея и Соловья Разбойника:

«Соловей-разбойник гнездится на двенадцати дубах; народная сказка то же самое говорит о змее, и подробность эта объясняется мифическим значением дуба - дерева, посвященного Перуну: загремел Зилант (змей), выходящий из железного гнезда, а висело оно на двенадцати дубах, на двенадцати цепях»*.

/* Афанасьев А.Н. Поэтические воззрения славян на природу. Том 1. М., 1994, с. 307./

Первоначальный (наиболее древний) смысл боя Ильи с Соловьем ученые объясняют в рамках мифа о поединке Бога-громовержца со Змеем. Правда, в былинных текстах нет прямого отождествления Соловья Разбойника с мифологическим Змеем. Но в них содержится указание на то, что природа этого чудища по-прежнему мыслится змеиной: «свистит по-змеиному», а не шипит. Афанасьев отмечал, что в рукописной повести XVII века можно прочесть: «начаша змий великий свистати; от змиева свистания падоша под ними кони»*.

/* Афанасьев, с. 307./

Кто такой Змей? В энциклопедии мифов сказано (с. 468—470), что змей (или дракон) - символ, представленный почти во всех мифологиях мира. Он воплощает своей персоной водный, подземный или потусторонний мир. В мифах змей всегда находится возле водоема, чаще всего - на священном дереве, а ему в жертву приносят девушек. Соответственно, Бог-громовержец (у славян - Перун) побеждает Змея, благодаря чему начинают идти дожди, питающие землю.

Время

Современные исследователи, в отличие от ученых XIX и первой половины ХХ века, используют весьма изощренные методы лингвистического анализа. Это позволило им различать в текстах былин три смысловых слоя («пласта»).

Первый относится к периоду складывания тех племен, которые получили названия восточнославянских (время с IV по VIII век). Тогда у них еще не было государственных форм организации общественной жизни (княжеств). А в религиозном плане они оставались язычниками. Как у всех язычников, среди этих племен были распространены так называемые хтонические мифы (от греческого «хтониос» - подземный). Например, о борьбе Перуна (Бога-громовержца) со Змеем, о путешествии героя в царство мертвых и т.п. Именно с такими мифами связаны упоминания в былинах о мировом дереве, о камне Алатырь - центре мира, о Соколе и Вороне, о кузнеце Свароге и т.п.

Из языческих времен проистекают сюжеты хронологически наиболее старых трех былин так называемого Киевского цикла: «Илья Муромец и Соловей-разбойник»», «Илья Муромец и Идолище Поганое»», «Бой Ильи Муромца с Жидовином».

Следующий по хронологии смысловой слой восходит к периоду борьбы варягов-христиан, утвердившихся в Киеве, с язычниками-древлянами, чьим центром был Искоростень. Это Х век, время князей Игоря (погиб в 945 г.), Святослава Игоревича (погиб в 972 г.) и княгини Ольги (умерла в 969 г.).

Еще в XIX веке было высказано предположение, что реальный исторический прототип Ильи Муромца данного смыслового слоя - древлянский князь Малфред Сильный, он же Мал.

Летописи ничего не говорят об Илье Муромце. Былины не упоминают Мала Древлянского. Видимо потому, что во времена летописцев Никона и Нестора (XI - начало XII века) все знали, кто скрывается под именем Ильи. Народ слушал былины об Илье, зная, что это Мал. Нестор не упоминал имени Ильи в «Повести временных лет», зная, что о нём и так всем всё известно.

Справка: Древляне - племенное объединение, занимавшее территорию Полесья и Правобережной Украины по течениям рек Роставица, Словечна, Ствига, Тетерев, Уборть, Уж. На западе земли древлян доходили до реки Случь (где начиналась территория волынян), на севере - до земель дреговичей. Наиболее известные грады - Вручий (ныне Овруч), Городск (возле Коростышева) и Малин (возле Малина). Центром княжества был Искоростень (Коростень) на реке Уж. В этих местах люди оседло жили уже в III веке до нашей эры.

Древляне долго сопротивлялись христианизации и попыткам включить их земли в состав Киевского княжества. В последний раз название «древляне» встречается в летописи под 1136 годом. На сами они не исчезли. Прямыми потомками древлян являются жители Коростеньского, Овручского, Олевского районов Житомирской области Украины.

Кроме того, официальные киевские летописцы XI—XIII веков (Никон, Нестор, Сильвестр, Кирик, Воята и прочие) еще и сознательно молчали об этом в угоду варяжской династии, правившей в Киеве. Народ пусть говорит о Мале (Илье) сколько хочет! Пусть хоть обожествляет его! Пусть придаёт ему сказочные черты, пусть совмещает со старыми мифологическими образами и сюжетами. Чем больше мифологии, тем дальше от реальности.

Некоторые же относят героическую деятельность Ильи ко времени правления киевского князя Владимира Святославовича «Красное солнышко» (с 980 по 1015 год), якобы создавшего (по былинам) «заставы богатырские».

Третий слой сюжетных линий, персонажей и географических названий в былинах об Илье Муромце связан с эпохой после XIII века, когда христианство окончательно победило язычество. Вот что пишет об этом С.В. Горюнков:

«Лишь к концу XIII столетия прекращается влияние на русскую культуру ее языческой составляющей, причиной чего считается обычно татаро-монгольское нашествие. /…/ Начало XIV века и нужно, видимо, считать нижней границей того временного «окна» (зазора), когда подразумевавшееся содержание былины о Соловье Будимировиче становилось уже несовместимым с общим умонастроением ее исполнителей и слушателей»*.

/* Горюнков С.В. Незнакомая древняя Русь, или как изучать язык былин. СПб., 2010, с. 88./

Именно в этот позднейший период народные сказители переосмыслили исходное (языческое и мифологическое) содержание былин в христианском духе, серьезно изменив их первоначальный смысл. В частности, Илья из аристократа превратился в крестьянского сына либо в казака, а местом его «рождения» была названа деревня Карачарово под Муромом.

Была переосмыслена и былина о бое Ильи с жидовином, отражавшая мотив борьбы язычников-славян с иудеями-хазарами. Набеги хазар на земли древлян и полян прекратились после того как князь Святослав Игоревич в 965 году разгромил Хазарию. А от 965 года до начала правления Владимира «Красное солнышко» было еще 15 лет. Но в новых версиях былины на первый план вместо борьбы оседлых жителей Киевщины с кочевниками-степняками вышло противостояние богатыря-христианина с богатырем-иудеем. Дескать, не землю Киевскую он защищал, а веру православную!

Такое переосмысление повлекло за собой соответствующее практическое действие. Образ Ильи Муромца сказители в XVI или XVII веке «привязали» к монаху Федосьевского монастыря (Киево-Печерской лавры) по прозвищу Чоботок (Сапожок), умершему в декабре 1188 года в возрасте примерно 55 лет. Якобы это некий Илья Гущин из села Карачарово возле Мурома. По одной версии, он был профессиональным воином (княжеским дружинником), а в монахи пошел после тяжелого ранения, но прожил недолго, год или два.

По другой версии, он погиб при взятии Киева князем Рюриком Ростиславичем в 1204 году, сопровождавшемся разгромом Печерской лавры союзными Рюрику половцами. В таком случае, Илья «Чоботок» (Гущин) должен был родиться между 1155 и 1165 гг.

Еще отметим, что вскоре после смерти в 1132 году киевского князя Мстислава, сына Владимира Мономаха, Киевская Русь распалась. Соответственно, времена «богатырских застав» навсегда ушли в прошлое.

Место

Чернигов впервые упоминается в киевских летописях под 907 годом, как центр племени север (северян). Что касается Искоростеня, то постоянное укрепленное селение древлян на этом месте существовало уже в VI веке.

Кроме того, во многих поздних вариантах былин Илья Муромец приходит на помощь не Чернигову, а Себежу. Сейчас этот город находится в Псковской области. Он до сих пор окружен со всех сторон густыми лесами, здесь даже существует Себежский национальный парк. Но до 1919 года Себеж входил в состав Витебской губернии.

В некоторых вариантах былины сказано, что «застава» Соловья-разбойника находилась у речки Смородинной, а сам Соловей сидел на девяти дубах. В этой связи академик Всеволод Миллер писал:

«К окрестностям города /Карачева/ приурочивается местопребывание былинного Соловья Разбойника: в 25 верстах от Карачева протекает река Смородинная, и на берегу ее находится древнее село Девятидубье. Местные старожилы указывают то место, где будто бы было расположено гнездо Соловья Разбойника. И теперь на берегу Смородинной находится огромный пень, который, по преданию, сохранился от девяти дубов»*. (Миллер В.Ф. Очерки русской народной словесности. Том 3, с. 89.)

С.В. Горюнков обратил внимание на следующие обстоятельства:

«Во-первых, практически нет ни одного более или менее сохранившегося текста былины «Илья Муромец и Соловей Разбойник», где местонахождение «заставы» Соловья не связывалось бы с «брынскими», то есть с брянскими лесами (про «брынские» леса говорят Илье даже черниговцы, показывая «прямоезжую дорожку» на Киев).

А во-вторых, указание на Карачев способно раскрыть нам тот смысл, который отражен мотивом залегания пути. Если взглянуть на географическую карту этого региона, то легко убедиться, что урочище под Карачевом находится в центре той части Волго-Днепровского бассейна, где верховья Дона вплотную приближены к верховьям Оки. В этом смысле урочище под Карачевом должно было полностью контролировать самый доступ киевских князей к Волго-Окскому междуречью, экономически очень важному для Киева (именно здесь обитала третья часть перечисленных Нестором «иных языков», плативших дань Руси).

В-третьих, нужно понимать, что под Карачевом располагалось «идеологическое руководство» антикиевского языческого движения, выполнявшее функцию «рупора» протестных настроений целого региона - того самого, чье лесное население традиционно противостояло полянской власти Киева» (с. 144—145).

А.М. Астахова отметила (в 1958 г.), что в былинных текстах название Чернигов (Чернигород, Чернягин) встречается значительно чаще, чем Себеж. Опять-таки, эта топонимическая привязка к конкретной местности утвердилась далеко не сразу.

В этой связи надо вспомнить до сих пор не локализованный «Чернигород на Днепре» из перечня «городов русских» в Воскресенской летописи (первая половина XVI века); «Чернятин», «Чернятичи», «Чернево» и «Черневку» под Брянском, а также «Черное» и «Чернь» под Смоленском (они расположены как раз там, где начинались «черные грязи смоленские» (даже на современных картах этот район изображается сплошь покрытый болотами).

Астахова указала на разнообразие названий других населенных пунктов: Бежегов (Бенежов-град), Бекетовец (Быкетовец-град), Бекешовец (Бекешев-град, град Бекешовский), Кидош (Кидаш, Кидиш), Кинешма, Кряков (Караков, Коряков), Обалковщина, Себеж, Смолянец (Смолягин, Смоленский), Тиговский, Тургов, Чиженец (Малой Чиженец, Чижен) и т.д.

Рассмотрим несколько из них. Так, название Бежегов (он же Бекешев, Бекешевец, Бекетовец) соотносится с северными пригородами современного Брянска - Бежичи и Бежица. Здесь же вдоль Десны проходит длинная улица Бежицкая.

Название Смолягин (Смолянец) связано не со Смоленском, а со Смолигово и Смольянью опять-таки под Брянском.

Название Чиженец с его корневым «чиж» явно указывает на древний город Вщиж и одноименное княжество (по В.Н. Татищеву это «Счижское княжество, которому некогда принадлежали Брянск и Стародуб»). Известный географ П.П. Семенов указал в «Географическо-статистическом словаре Российской империи», что Вщиж - село в 40 верстах на северо-запад от Брянска; в древности оно называлось Вщиже или Щиж и было местом пребывания удельных князей Вщижских.

Город Себеж попал в былину после успешной войны Московии с Великим Княжеством Литовским в 1534—1537 гг. Он заменил собой забытый к тому времени и поэтому ставший непонятным для сказителей город Севск на юге Брянщины (в XII веке Севск упоминался в Ипатьевской летописи наравне с Путивлем и Карачевом). И даже «сёла Кутузовские», о которых идет речь в нескольких вариантах «себежской» группы былин как о месте хранения «золотой казны» Соловья Разбойника, имеют реальный аналог. В.Ф. Миллер отмечал, что в 31 версте от Севска в старину находился хутор Кутузовский.

Центральный персонаж

Ученые давно пришли к мнению, что образ Ильи Муромца так же многослоен, как и тексты былин в целом. Хорошо изучены лишь самые поздние слои: «крестьянский слой» (появившийся в былинах в период XVII—XIX вв.) и «казацкий слой» (восходящий к временам Смуты начала XVII века). Именно с ними связаны представления об Илье - «крестьянском сыне из города Мурома села Карачарова» и «старом казаке».

Но оставался невыясненным вопрос, какие исторические реалии скрываются за киевско-брянско-черниговской локализацией этого образа и за письменными сведениями об Илье Муравленине (Моровлине, Муровце).

Сопоставление текстов былин и летописей позволило соотнести образ Ильи Муромца с реалиями Х века. С одной стороны, в былинах существует мотив запрета на имя Ильи:

«А кто помянет у нас да Илью Муромца,
А да такового у нас да нонь судом судить,
А судом-де судить да живому не быть;
Очи ясные вымать его косицами,
Да язык бы тянуть да его теменем»…

С другой стороны, в летописях мотив «запрещенного имени» связан с фигурой Малка Любечанина - отца Добрыни и Малуши, деда князя Владимира I Святославича - «крестителя Руси».

Посредством такого рода сопоставлений Д. Прозоровский еще в 1864 году отождествил Малко Любечанина с древлянским князем Малом (Малфредом «Сильным»). Это тот самый летописный Мал, который в 945 году убил князя Игоря «Старого» под стенами города Искоростеня, а затем был побежден княгиней Ольгой, после чего в «Повести временных лет» более не упоминался.

У Прозоровского получилась следующая картина. Мал (сокращение родового имени Малфред, тогда как личное имя князя - Нискиня) после разгрома древлян попал в плен и был сослан в Любеч вместе со своей женой Амельфой (чешской принцессой!), детьми Добрыней и Малушей. Заточенного в Любече Мала народная молва превратила в Малко Любечанина*.

/* См. Записки Императорской Академии наук. Том V. СПб., 1864, с. 18—26./

Но у детей древлянского князя Мала-Нискини, потомков древнейшего знатного рода (по линии отца от готской династии Амалафридов, по линии матери от чешских королей Пржемысловичей) оставалась возможность для «социальной реабилитации». Это и произошло в действительности. Малуша стала женой князя Святослава Игоревича (сына Ольги), а Добрыня Нискинич (Никитич) - посадником в Новгороде. От него и его жены Настасьи Микуличны пошла целая династия Добрыничей*.

/* У Малуши и Святослава было трое сыновей: старший - Ярополк (ок. 959—980), средний - Олег (ок. 961—977), младший - Владимир (ок. 964—1015)./

А былины запечатлели образ Мала - Малфреда под именем Ильи Муравленина (Муровца, Муровича). И только значительно позже сказители трансформировали прозвище Муровец в Муромец, «привязав» Илью к городу Мурому («города Мурома село Карачарово»).

В наше время концепцию Прозоровского развил и детализировал С.В. Горюнков. Совершенно справедливо М. Устинов заявляет в предисловии к книге Горюнкова, что в ней рассматривается «замалчиваемая летописями ключевая фигура древнерусской истории Х века, послужившая историческим прототипом эпических образов Ильи Муромца русских былин».

Далеко не случайно то, что некий Илья Муравленин, по сообщениям документов XVI века, был захоронен в родовой усыпальнице киевских князей в приделе Софийского собора, там же, где находились гробницы княгини Ольги и князя Ярослава. А в скандинавской «Саге о Тидреке Бернском» богатырь Илья Русский (т.е. Муромец) прямо назван родственником «конунга Вальдемара» (Владимира Святославича).

Скажем в заключение еще несколько слов о прозвище «Муравленин». Надо вспомнить, что в былинах постоянно упоминается «богатырская застава», возглавляемая Ильей Муромцем. Между тем известно, что в историческом противостоянии между Киевом и Черниговым роль естественного пограничного рубежа играл город Моровск, расположенный по левую сторону Днепра, на полпути между Киевом и Черниговым. Вот почему древнейшие формы прозвища Ильи звучат как «Муравленин», «Моровлин», «Муровец», «Мурович».

Кстати, поселок Любечанинов (бывший Любеч, куда был сослан князь Мал) находится совсем недалеко от современного Моровска.

Взято с сайта http://inbelhist.org

Были́ны (стар́ины) - героико-патриотические песни-сказания, повествующие о подвигах богатырей и отражающие жизнь Древней Руси IX-XIII в; вид устного народного творчества, которому присущ песенно-эпический способ отражения действительности. Основным сюжетом былины является какое-либо героическое событие, либо примечательный эпизод русской истории (отсюда народное название былины - «ста́рина», «старинушка», подразумевающее, что действие, о котором идёт речь, происходило в прошлом).
Былины, как правило, написаны тоническим стихом с двумя-четырьмя ударениями.
Впервые термин «былины» был введён Иваном Сахаровым в сборнике «Песни русского народа» в 1839 году, он предложил его исходя из выражения «по былинам» в «Слове о полку Игореве», что значило «согласно фактам».

В центре множества русских былин стоит фигура киевского князя Владимира, которого можно отождествить с Владимиром Святым. Илья Муромец упоминается в XIII веке в норвежской «Саге о Тидреке» и немецкой поэме «Ортнит», а в 1594 году немецкий путешественник Эрих Лассота видел его гробницу в Софийском соборе в Киеве. Алеша Попович служил у ростовских князей, потом перебрался в Киев и погиб в битве на реке Калке. В Новгородской летописи рассказывается о том, как Ставр Годинович навлек на себя гнев Владимира Мономаха, и его утопили за то, что он обокрал двух граждан Новгорода; в другом варианте той же летописи говорится, что его сослали. Дунай Иванович часто упоминается в летописях XIII века в качестве одного из слуг князя Владимира Васильковича, а Сухмана Долмантьевича (Одихмантьевича) отождествляли с псковским князем Домантом (Довмонтом). В вариантах былины «Богатырское слово» («Сказание о хождении киевских богатырей в Царьград»), опубликованных в 1860 году Ф. И. Буслаевым и в 1881 году Е. В. Барсовым, действие былины происходит не в Киеве, а в Царьграде, при правлении царя Константина, который натравливает татар Идола Скоропеевича и Тугарина Змеевича напасть на Владимира Всеславьевича в Киеве.
Происхождение былин

Для объяснения происхождения и состава былин существует несколько теорий:
Теория мифологическая видит в былинах рассказы о стихийных явлениях, в богатырях - олицетворение этих явлений и отождествление их с богами древних славян (Орест Миллер, Афанасьев).
Теория историческая объясняет былины как след исторических событий, спутанных порой в народной памяти (Леонид Майков, Квашнин-Самарин).
Теория заимствований указывает на литературное происхождение былин (Теодор Бенфей, Владимир Стасов, Веселовский, Игнатий Ягич), причём одни склонны видеть заимствования через влияние Востока (Стасов, Всеволод Миллер), другие - Запада (Веселовский, Созонович).
В итоге - односторонние теории уступили место смешанной, допускающей в былинах присутствие элементов народного быта, истории, литературы, заимствований восточных и западных. Первоначально предполагали, что былины, которые группируются по месту действия на циклы киевские и новгородские, главным образом, южнорусского происхождения и только позже перенесены на север; по другим былины явление местное (Халанский). В течение веков былины претерпевали различные изменения, причём постоянно подвергались влиянию книжному и заимствовали многое из средневековой русской литературы и устных сказаний Запада и Востока. Приверженцы мифологической теории делили богатырей русского эпоса на старших и младших; позже было предложено (Халанским) деление на дотатарскую, времён татарщины и послетатарскую эпохи.
Чтение былин

Былины написаны тоническим стихом, в котором может быть разное количество слогов, но приблизительно одинаковое количество ударений. Некоторые ударные слоги произносятся со снятым ударением. При этом не обязательно, чтобы во всех стихах одной былины сохранялось равное количество ударений: в одной группе их может быть по четыре, в другой - по три, в третьей - по два. В былинном стихе первое ударение, как правило, попадает на третий слог от начала, а последнее - на третий слог от конца.
Как скака́л-то Илья́ да со добра́ коня,
Припада́л-то он ко ма́тушке сыро́й земле:
Как стучи́т ведь ма́тушка сыра́ земля
Да под то́й же как сторо́нушкой восто́чной.
Былины составляют одно из самых замечательных явлений русской народной словесности; по эпическому спокойствию, богатству подробностей, живости колорита, отчётливости характеров изображаемых лиц, разнообразию мифических, исторических и бытовых элементов они не уступают немецкому богатырскому эпосу и эпическим народным произведениям всех других народов.
Былины являются эпическими песнями о русских богатырях; именно здесь мы находим воспроизведение общих, типических их свойств и историю их жизни, их подвиги и стремления, чувства и мысли. Каждая из этих песен говорит, главным образом, об одном эпизоде жизни одного богатыря и таким образом получается ряд песен отрывочного характера, группирующихся около главных представителей русского богатырства. Число песен увеличивается ещё вследствие того, что имеется по несколько вариантов, более или менее различных, одной и той же былины. Все былины, кроме единства описываемого предмета, характеризуются ещё единством изложения: они проникнуты элементом чудесного, чувством свободы и (по мнению Ореста Миллера) духом общины. Миллер не сомневается в том, что независимый дух былевого русского эпоса является отражением старой вечевой свободы, сохранённой вольными казаками и свободными олонецкими крестьянами, не захваченными крепостным правом. По взгляду этого же учёного, дух общины, воплощённый в былинах, является внутренней связью, соединяющей русский эпос и историю русского народа.

Кроме внутреннего, замечается ещё и внешнее единство былин, в стихе, слоге и языке: стих былины состоит или из хореев с дактилическим окончанием, или из смешанных хореев с дактилями, или, наконец, из анапестов; созвучий нет совсем и всё основано на музыкальности стиха; тем, что былины писаны стихами, они отличаются от «побывальщин», в которых уже давно стих разложился в прозаический рассказ. Слог в былинах отличается богатством поэтических оборотов; он изобилует эпитетами, параллелизмами, сравнениями, примерами и другими поэтическими фигурами, не теряя вместе с тем своей ясности и естественности изложения. Былины сохраняют довольно большое количество архаизмов, особенно в типических частях. Гильфердинг каждую былину делил на две части: одну - изменяющуюся сообразно воле «сказателя»; другую - типическую, которую рассказчик должен передавать всегда с возможной точностью, не изменяя ни одного слова. Типическая часть заключает все существенное, что говорится про богатыря; остальное представляется только фоном для главного рисунка.

Былины сложены на основе формул, построенных либо с применением устойчивого эпитета, либо как нарративные клише из нескольких строк. Последние используются почти в любой ситуации. Некоторые формулы:
Он скорешенько скочил как на резвы ножки,
Кунью шубоньку накинул на одно плечо,
Шапочку соболью на одно ушко.
Стрелял-то он гусей, лебедей,
Стрелял малых перелетных серых утушек.
Стал он силушку конем топтать,
Стал конем топтать, копьем колоть,
Стал он бить ту силушку великую.
А он силу бьет - будто траву косит.
Ай же ты, волчья сыть, травяной мешок!
Ты идти не хошь аль нести не мошь?
Приезжает он на широкий двор,
Ставит коня да серед двора
Да идет в палаты белокаменны.
Еще день за день ведь, как и дождь дождит,
А неделя за неделей, как трава растет,
А год за годом, как река бежит.
Все за столом призамолкнули:
Меньший хоронится за большего.
Больший хоронится за меньшаго,
А от меньшаго мал ответ живет.
Количество былин
Чтобы дать понятие о количестве былин, отметим статистику их, приведённую в «Истории Русской Словесности» Галахова. Одних былин киевского цикла собрано: в Московской губернии - 3, в Нижегородской - 6, в Саратовской - 10, в Симбирской - 22, в Сибири - 29, в Архангельской - 34, в Олонецкой - до 300. Всех вместе около 400, не считая былин новгородского цикла и позднейших (московских и других). Все известные нам былины по месту своего происхождении делятся на: киевские, новгородские и общерусские (более поздние).
Хронологически на первом месте, по Оресту Миллеру, следуют былины, рассказывающие о богатырях сватах (см. статью Богатыри). Потом идут те, которые называют киевскими и новгородскими: по-видимому, они возникли до XIV века. Затем идут былины вполне исторические, относящиеся к московскому периоду Русского государства. И, наконец, былины, относящиеся к событиям последних времён.
Последние два разряда былин не представляют особенного интереса и не требуют обширных объяснений. Поэтому ими, до сих пор, вообще мало занимались. Но огромное значение имеют былины так называемого новгородского и, в особенности, киевского цикла. Хотя нельзя смотреть на эти былины как на рассказы о событиях, действительно имевших когда-то место в таком виде, в каком они представляются в песнях: элемент чудесного вполне противоречит этому. Если же былины не представляются достоверной историей лиц, действительно живших когда-то на Русской земле, то их содержание надо непременно объяснять иначе.
Изучение былин

Учёные исследователи народного эпоса прибегали в этих объяснениях к двум методам: историческому и сравнительному. Собственно говоря, оба эти метода в большинстве исследований сводятся к одному сравнительному, и едва ли правильно ссылаться здесь на метод исторический. В самом деле, исторический метод состоит в том, что мы для известного, например языкового, явления путём архивных поисков или теоретического выделения позднейших элементов отыскиваем все более и более древнюю форму и таким образом приходим к первоначальной - простейшей форме. Совсем не так применялся «исторический» метод к изучению былин. Здесь нельзя было сопоставлять новых редакций с более древними, так как мы этих последних вовсе не имеем; с другой стороны, литературная критика отметила в самых общих чертах только характер изменений, каким подверглись с течением времени былины, не касаясь совсем отдельных частностей. Так называемый исторический метод в изучении былин, собственно говоря, состоял в сравнении сюжетов былинных с летописными; а так как сравнительным методом назывался тот, при котором сравнивались сюжеты былин с сюжетами других народных (в основном мифических) или же чужестранных произведений, то и выходит, что здесь разница ничуть не в самом методе, а просто в материале сравнений. Итак, в сущности, только на сравнительном методе и обоснованы четыре главные теории происхождения былин: исторически-бытовая, мифологическая, теория заимствований и, наконец, смешанная теория, пользующаяся теперь самым большим кредитом.
Былинные сюжеты
Прежде чем перейти к изложению в общих чертах самих теорий, следует сказать несколько слов о значении былинных сюжетов. Всякое литературное произведение можно разложить на несколько главнейших моментов описываемого действия; совокупность этих моментов составляет сюжет данного произведения. Таким образом, сюжеты бывают более или менее сложны. На одном и том же сюжете может основываться несколько литературных произведений, которые даже, благодаря разнообразию второстепенных изменяющихся черт, например мотивов действия, фона, сопутствующих обстоятельств и т. п., могут показаться на первый взгляд совсем несходными. Можно даже пойти дальше и сказать, что всякий сюжет без исключения всегда составляет основу большего или меньшего количества литературных произведений, и что очень часто бывают модные сюжеты, которые почти в одно время обрабатываются на всех концах земного шара. Если теперь в двух или нескольких литературных произведениях мы найдем общий сюжет, то допускаются тут три объяснения: либо в этих нескольких местностях сюжеты выработались самостоятельно, независимо друг от друга и составляют таким образом отражение действительной жизни или явлений природы; либо сюжеты эти обоими народами унаследованы от общих предков; либо, наконец, один народ заимствовал сюжет у другого. Уже а priori можно сказать, что случаи самостоятельного совпадения сюжетов должны быть очень редки, и чем сюжет сложнее, тем он должен быть самостоятельнее. На этом главным образом основывается исторически-бытовая теория, упускающая совершенно из виду сходство сюжетов русских былин с произведениями других народов или считающая его явлением случайным. По этой теории богатыри являются представителями разных сословий русского народа, былины же - поэтически-символическими рассказами исторических происшествий или картинами явлений народного быта. На первом же и втором предположениях основана теория мифологическая, по которой сходные сюжеты в произведениях индоевропейских народов унаследованы от общих праарийских предков; сходство же между сюжетами несродных народов объясняется тем, что в различных странах на одно и то же явление природы, послужившее материалом для сходных сюжетов, смотрели люди одинаково и одинаково его толковали. Наконец, на 3-м объяснении основана теория заимствования, по которой сюжеты русских былин перенесены в Россию с Востока и Запада.
Все вышеизложенные теории отличались своей крайностью; так, например, с одной стороны Орест Миллер в своем «Опыте» утверждал, что сравнительный метод служит для того, чтобы в сопоставляемых произведениях, принадлежащих различным народам, тем резче, тем определённее выказались различия; с другой же стороны, Стасов прямо высказал мнение, что былины заимствованы с Востока. В конце концов, однако, учёные исследователи пришли к тому убеждению, что былины составляют весьма сложное явление, в котором перемешаны разнородные элементы: исторически-бытовые, мифические и заимствованные. А. Н. Веселовский дал некоторые указания, которые могут руководить исследователем и обезопасить его от произвола теории заимствований; а именно в CCXXIII номере «Журнала Министерства Народного Просвещения» учёный профессор пишет: «Для того, чтобы поднять вопрос о перенесении повествовательных сюжетов, необходимо запастись достаточными критериями. Необходимо принять в расчет фактическую возможность влияния и его внешние следы в собственных именах и в остатках чуждого быта и в совокупности подобных признаков, потому что каждый в отдельности может быть обманчив». К этому мнению примкнул Халанский, и теперь исследование былин поставлено на правильную точку зрения. В настоящее время главное стремление учёных исследователей былин направлено к тому, чтобы подвергнуть эти произведения самому тщательному, по возможности, анализу, который окончательно должен указать на то, что именно в былинах составляет неоспоримую собственность русского народа, как символическая картина явления естественного, исторического или бытового, и что занято у других народов.
Время складывания былин
Относительно времени происхождения былин определённее всех выразился Леонид Майков, пишущий: «Хотя между сюжетами былин есть и такие, которые можно возвести к эпохе доисторического сродства индоевропейских преданий, тем не менее всё содержание былин, а в том числе и эти древнейшие предания представляется в такой редакции, которая может быть приурочена только к положительно историческому периоду. Содержание былин вырабатывалось в течение X, XI и XII веков, а установилось во вторую половину удельно-вечевого периода в XIII и XIV веках». К этому можно прибавить слова Халанского: «В XIV веке устраиваются пограничные крепости, острожки, устанавливается пограничная стража и в это время сложился образ богатырей, стоящих на заставе, оберегающих границы Святорусской земли». Наконец, по замечанию Ореста Миллера, большая древность былин доказывается тем обстоятельством, что изображается в них политика ещё оборонительная, а не наступательная.
Место возникновения былин
Что касается места, где возникли былины, то мнения разделяются: самая распространённая теория предполагает, что былины - южнорусского происхождения, что их первоначальная основа южнорусская. Только со временем, вследствие массового переселения народа из Южной Руси на Русский Север, перенесены туда былины, а затем на первоначальной своей родине они были забыты, вследствие влияния других обстоятельств, вызвавших казацкие думы. Против этой теории выступил Халанский, осуждая вместе с тем и теорию первоначального общерусского эпоса. Он говорит: «Общерусский древний эпос - такая же фикция, как и древний общерусский язык. У каждого племени был свой эпос - новгородский, словенский, киевский, полянский, ростовский (ср. указания Тверской летописи), черниговский (сказания в Никоновской летописи)». Все знали о Владимире, как о реформаторе всей древнерусской жизни, и все пели о нём, причём происходил обмен поэтическим материалом между отдельными племенами. В XIV и XV веках Москва стала собирательницей русского эпоса, который в это же время всё более и более сосредоточивался в киевский цикл, так как киевские былины произвели на остальные ассимилирующее влияние, вследствие песенной традиции, религиозных отношений и т. п.; таким образом в конце XVI века закончено было объединение былин в киевский круг (хотя, впрочем, не все былины к нему примкнули: к таким принадлежит весь новгородский цикл и некоторые отдельные былины, например о Суровце Суздальце и о Сауле Леванидовиче). Потом из Московского царства распространились былины во все стороны России путём обыкновенной передачи, а не эмиграции на север, которой не было. Таковы в общих чертах взгляды Халанского на этот предмет. Майков говорит, что деятельность дружины, выраженная в подвигах её представителей-богатырей, и есть предмет былин. Как дружина примыкала к князю, так и действия богатырей всегда стоят в связи с одним главным лицом. По мнению этого же автора, былины пели скоморохи и гудошники, приигрывая на звончатых яровчатых гуслях или гудке, слушали же их в основном бояре, дружина.
Насколько изучение былин ещё до сих пор несовершенно и к каким противоречивым результатам оно привело некоторых учёных - можно судить хотя бы только по одному следующему факту: Орест Миллер, враг теории заимствований, старавшийся везде в былинах найти чисто народный русский характер, говорит: «Если отразилось какое-нибудь восточное влияние на русских былинах, так только на тех, которые и всем своим бытовым складом отличаются от склада старославянского; к таким относятся былины о Соловье Будимировиче и Чуриле Пленковиче». А другой русский учёный, Халанский, доказывает, что былина о Соловье Будимировиче стоит в самой тесной связи с великорусскими свадебными пенями. То, что Орест Миллер считал совсем чуждым русскому народу - то есть самосватание девушки, - по Халанскому существует ещё теперь в некоторых местах Южной России.
Приведём здесь, однако, хоть в общих чертах, более или менее достоверные результаты исследований, полученные русскими учёными. Что былины претерпели многие и притом сильные перемены, сомневаться нельзя; но точно указать, каковы именно были эти перемены, в настоящее время крайне трудно. На основании того, что богатырская или героическая природа сама по себе везде отличается одними и те ми же качествами - избытком физических сил и неразлучной с подобным избытком грубостью, Орест Миллер доказывал, что русский эпос на первых порах своего существования должен был отличаться такой же грубостью; но так как, вместе со смягчением народных нравов, такое же смягчение сказывается и в народном эпосе, поэтому, по его мнению, этот смягчительный процесс надо непременно допустить в истории русских былин. По мнению того же учёного, былины и сказки выработались из одной и той же основы. Если существенное свойство былин - историческое приурочение, то чем оно меньше заметно в былине, тем она ближе подходит к сказке. Таким образом выясняется второй процесс в развитии былин: приурочение. Но, по Миллеру, есть и такие былины, в которых ещё вовсе нет исторического приурочения, причём, однако, он не объясняет нам, почему он такие произведения не считает сказками («Опыт»). Затем, по Миллеру, разница между сказкой и былиной заключается в том, что в первой мифический смысл забыт раньше и она приурочена к земле вообще; во второй же мифический смысл подвергся изменениям, но не забвению.
С другой стороны, Майков замечает в былинах стремление сглаживать чудесное. Чудесный элемент в сказках играет другую роль, чем в былинах: там чудесные представления составляют главную завязку сюжета, а в былинах они только дополняют содержание, взятое из действительного быта; их назначение - придать более идеальный характер богатырям. По Вольнеру, содержание былин теперь мифическое, а форма - историческая, в особенности же все типические места: имена, названия местностей и т. д.; эпитеты соответствуют историческому, а не былинному характеру лиц, к которым они относятся. Но первоначально содержание былин было совсем другое, а именно действительно историческое. Это произошло путём перенесения былин с Юга на Север русскими колонистами: постепенно колонисты эти стали забывать древнее содержание; они увлекались новыми рассказами, которые более приходились им по вкусу. Остались неприкосновенными типические места, а все остальное со временем изменилось.
По Ягичу, весь русский народный эпос насквозь проникнут христианско-мифологическими сказаниями, апокрифического и неапокрифического характера; из этого источника заимствовано многое в содержании и мотивах. Новые заимствования отодвинули на второй план древний материал, и былины можно разделить поэтому на три разряда:
на песни с очевидно заимствованным библейским содержанием;
на песни с заимствованным первоначально содержанием, которое, однако, обработано более самостоятельно
на песни вполне народные, но заключающие в себе эпизоды, обращения, фразы, имена, заимствованные из христианского мира.
Орест Миллер не совсем с этим согласен, доказывая, что христианский элемент в былине касается только внешности. Вообще, однако, можно согласиться с Майковым, что былины подвергались постоянной переработке, соответственно новым обстоятельствам, а также влиянию личных взглядов певца.
То же самое говорит Веселовский, утверждающий, что былины представляются материалом, подвергавшимся не только историческому и бытовому применению, но и всем случайностям устного пересказа («Южнорусские былины»).
Вольнер в былине о Сухмане усматривает даже влияние новейшей сентиментальной литературы XVIII в., а Веселовский о былине «Как перевелись богатыри» говорит вот что: «Две половины былины связаны общим местом весьма подозрительного характера, показывающим, как будто, что внешней стороны былины коснулась эстетически исправляющая рука». Наконец, в содержании отдельных былин нетрудно заметить разновременные наслоения (тип Алёши Поповича), смешение нескольких первоначально самостоятельных былин в одну (Вольга Святославич или Волх Всеславич), то есть объединение двух сюжетов, заимствования одной былины у другой (по Вольнеру, начало былин о Добрыне взято из былин о Вольге, а конец из былин о Иване Годиновиче), наращения (былина о Соловье Будимировиче у Кирши), большая или меньшая порча былины (рыбниковская распространённая былина о Берином сыне, по Веселовскому) и т. п.
Остаётся ещё сказать об одной стороне былин, а именно об их теперешней эпизодичности, отрывочности. Об этом обстоятельнее других говорит Орест Миллер, который считал, что первоначально былины составляли целый ряд самостоятельных песен, но со временем народные певцы стали сцеплять эти песни в большие циклы: происходил, словом, тот же процесс, который в Греции, Индии, Иране и Германии привёл к созданию цельных эпопей, для которых отдельные народные песни служили только материалом. Миллер признает существование объединённого, цельного Владимирова круга, державшегося в памяти певцов, в своё время образовавших, по всей вероятности, тесно сплочённые братчины. Теперь таких братчин нет, певцы разъединены, а при отсутствии взаимности никто между ними не оказывается способным хранить в своей памяти все без исключения звенья эпической цепи. Все это очень сомнительно и не основано на исторических данных; благодаря тщательному анализу, можно только допустить, вместе с Веселовским, что «некоторые былины, например Гильфердинга 27 и 127, являются, во-первых, продуктом выделения былин из киевской связи и вторичной попытки привести их в эту связь после развития на стороне» («Южнорусские былины»).
Сборники
Главные сборники былин:
Кирши Данилова, «Древние русские стихотворения» (изданы в 1804, 1818 и 1878);
Киреевского, Х выпусков, изданы в Москве 1860 г. и сл.; Рыбникова, четыре части (1861-1867);
А. Ф. Гильфердинга, изд. Гильтебрантом под заглавием: «Онежские былины, записанные Александром Федоровичем Гильфердингом летом 1871 года»;
В. Авенариуса, «Книга о киевских богатырях» (СПб., 1875);
Халанского (1885).
Полный свод киевских былин, в литературной обработке А. Лельчука. Былины выстроены хронологически и по смыслу в цельную героическую повесть. Язык современный, но максимально сохранен ритм и стиль оригинала. Персонажи и сюжеты отсортированы, убраны дубли и повторения. Составлена условная карта Былинной Руси
Кроме того, варианты былин встречаются:
у Шейна в сборниках великорусских песен («Чтения Московского Общества Истории и Древностей» 1876 и 1877 и отд.);
Костомарова и Мордовцевой (в IV части «Летописи древней русской литературы Н. С. Тихонравова»);
былины, печатанные Е. В. Барсовым в «Олонецких Губернских Ведомостях» после Рыбникова,
и наконец у Ефименко в 5 кн. «Трудов Этнографического отдела Московского Общества любителей естествознания», 1878.

Былины: Сборник / Вступ. ст., сост., подгот. текстов и примеч. Б. Н. Путилова. - Изд. 3-е. - Л.: Советский писатель, 1986. - 552 с. - (Библиотека поэта. Большая серия).
Исследования

Ряд сочинений, посвящённых изучению былин:
Статья Константина Аксакова: «О богатырях Владимировых» («Сочинения», т. I).
Фёдора Буслаева, «Русский богатырский эпос» («Русский Вестник», 1862);
Леонид Майкова, «О Былинах Владимирова цикла» (СПб., 1863);
Владимира Стасова, «Происхождение русских былин» («Вестник Европы», 1868; причём ср. критику Гильфердинга, Буслаева, В. Миллера в «Беседах Общества любителей российской словесности», кн. 3; Веселовского, Котляревского и Розова в «Трудах Киевской духовной академии», 1871 г.; наконец, ответ Стасова: «Критика моих критиков»);
Ореста Миллера, «Опыт исторического обозрения русской народной словесности» (СПб., 1865) и «Илья Муромец и богатырство киевское» (СПб., 1869 г., критика Буслаева в «XIV присуждении Уваровских наград» и «Журнале Министерства Народного Просвещения», 1871);
К. Д. Квашнина-Самарина, «О русских былинах в историко-географическом отношении» («Беседа», 1872);
Его же, «Новые источники для изучения русского эпоса» («Русский Вестник», 1874);
Ягича, статья в «Archiv für Slav. Phil.»;
М. Каррьера, «Die Kunst im Zusammenhange der Culturentwickelung und die Ideale der Menschheit» (вторая часть, перев. Е. Коршем);
Рамбо, «La Russie épique» (1876);
Вольнера, «Untersuchungen über die Volksepik der Grossrussen» (Лейпциг, 1879);
Александра Веселовского в «Archiv für Slav. Phil.» т. III, VI, IX и в «Журнале Мин. Народного Просвещения» (1885 декабрь, 1886 декабрь, 1888 май, 1889 май), и отдельно «Южнорусские былины» (часть I и II, 1884 г.);
Жданова, «К литературной истории русской былевой поэзии» (Киев, 1881);
Халанского, «Великорусские былины киевского цикла» (Варшава, 1885).
Григорьев А. Д. «Архангельские былины и исторические песни». 1904, 1910, Санкт-Петербург, 1, 3 тома, 1939, Прага, 2 том.
Ухов П. Д. Типические места (loci communes) как средство паспортизации былин // Русский фольклор. Материалы и исследования. Вып. II. М.; Л., 1957. С. 129-154.
Ухов П. Д. Атрибуции русских былин / П. Д. Ухов. - М.: Изд-во МГУ, 1970. - 192 с. (в пер.)
Фроянов И. Я., Юдин Ю. И. Былинная история: (Работы разных лет) / Под ред. чл.-корр. РАН К. В. Чистова. - СПб.: Изд-во СПбГУ, 1997. - 592 с. - 3000 экз. - ISBN 5-288-01961-4 (в пер.)
Селиванов Ф. М. Поэтика былин в историко-филологическом освещении: композиция, художественный мир, особенности языка / Ред. колл.: Е.А. Гулыга, В.А. Ковпик, А.В. Кулагина (отв. ред.). - М.: Кругъ, 2009. - 312, с. - 800 экз. - ISBN 978-5-7396-0140-7 (в пер.)
Азбелев С. Н. Полное собрание русских былин: проект проспекта и основных правил подготовки издания // Русский фольклор: Материалы и исследования. Т. 17: Проблемы «Свода русского фольклора» / Отв. ред. А. А. Горелов; АН СССР. Ин-т русской лит-ры (Пушкинский Дом). - Л.: Наука. Ленингр. отд-ние, 1977. - С. 11-23. - 208 с. - 3150 экз.

Русские былины – это отражение исторических событий, пересказанных народом, и как следствие, претерпевших сильные изменения. Каждый богатырь и злодей в них – это чаще всего реально существовавшая личность, чья жизнь или деятельность была взята за основу персонажа либо собирательный и очень важный для того времени образ.

Герои былин

Илья Муромец (русский богатырь)

Славный русский богатырь и храбрый воин. Именно таким предстает Илья Муромец в русском былинном эпосе. Служивший верой и правдой князю Владимиру, воин с рождения был парализован и сидел на печи ровно 33 года. Отважный, сильный и бесстрашный был он вылечен от паралича старцами и всю свою силу богатырскую отдал защите русских земель от Соловья-разбойника, нашествия ига татарского и Идолища Поганого.

У героя былин имеется реальный прототип – Илия Печерский, причисленный к лику святых как Илья Муромец. В юности он перенес паралич конечностей, а скончался от удара копьем в сердце.

Добрыня Никитич (русский богатырь)

Еще один герой из прославленной тройки богатырей русских. Служил он князю Владимиру и выполнял его личные поручения. Был наиболее приближенным из всех богатырей к княжескому семейству. Крепкий, храбрый, ловкий и бесстрашный, он прекрасно плавал, умел играть на гуслях, знал порядка 12 языков и являлся дипломатом при решении дел государственных.

Реальным прототипом славного воина является воевода Добрыня, который приходился дядей самому князю по материнской линии.

Алёша Попович (русский богатырь)

Алеша Попович – младший из тройки богатырей. Славен не столько силой своей, сколько натиском, находчивостью и хитростью. Любитель хвастнуть своими достижениями, он наставлялся на путь истинный старшими богатырями. По отношению к ним вел себя двояко. Поддерживая и оберегая славную тройку, он ложно похоронил Добрыню, дабы жениться на жене его Настасье.

Олеша Попович – ростовский храбрый боярин, имя которого и связывают с появлением образа былинного героя-богатыря.

Садко (новгородский богатырь)

Удачливый гусляр из новгородских былин. Долгие годы зарабатывал на хлеб насущный игрой на гуслях. Получив награду от Царя Морского, Садко разбогател и с 30 кораблями отправился по морю в страны заморские. По пути забрал его к себе благодетель в качестве откупа. По наставлению Николая Чудотворца гусляру удалось вырваться из плена.

Прообразом героя считается Содко Сытинець, новгородский купец.

Святогор (богатырь-великан)

Великан и богатырь, обладавший недюжинной силой. Огромный и могучий, рожденный в горах Святых. При его ходьбе леса содрогались и реки разливались. Часть своей силы Святогор в писаниях русского эпоса передал Илье Муромцу. Вскоре после этого и умер.

Реального прототипа образа Святогора, нет. Он являет собой символ огромной первобытной силы, которой так и не нашлось применения.

Микула Селянинович (пахарь-богатырь)

Богатырь и крестьянин, вспахивавший земли. Согласно былинам был знаком со Святогором и дал тому суму поднять полную тяжести земной. Биться с пахараем, согласно преданию, нельзя было, находился он под защитой Матушки Сырой Земли. Дочери его – жены богатырей, Ставра и Добрыни.

Образ Микулы выдуманный. Само имя является производным от распространенных в то время Михаила и Николая.

Вольга Святославич (русский богатырь)

Герой-богатырь древнейших былин. Обладал не только внушительной силой, но и умением понимать язык птиц, а также оборачиваться любым животным и оборачивать в них других. Ходил с походами на земли турецкие и индийские, и после становился их правителем.

Многими учеными образ Вольги Святославича отождествляется с Олегом Вещим.

Никита Кожемяка (киевский богатырь)

Герой киевских былин. Отважный богатырь, обладавший огромной силой. Мог без труда разорвать сложенную дюжину бычьих шкур. Вырывал шкуру с мясом у несущихся на него разъяренных быков. Прославился тем, что победил змея, освободив от его плена царевну.

Своим появлениям герой обязан мифам о Перуне, сведенных к бытовым проявлениям чудесной силы.

Ставр Годинович (черниговский боярин)

Ставр Годинович – боярин из Черниговщины. Известен своей хорошей игрой на гуслях и крепкой любовью к жене, чьими талантами не прочь был похвалиться перед другими. В былинах роль играет не главную. Более известна его жена Василиса Микулишна, вызволившая мужа из заточения в темницах Владимира Красна Солнышка.

Упоминание о реальном сотском Ставре имеется в летописях 1118 года. Он был также заточен в погребах князя Владимира Мономаха после беспорядков.

Антигерои былин

Соловей разбойник (антигерой)

Ярый противник Ильи Муромца и разбойник, который долгие годы грабил и пеших, и конных на им же заложенной дороге. Убивал их не ружьем, а собственным свистом. В былинах чаще всего предстает в человеческом обличье с явно выраженными тюркскими чертами лица.

Считается, что образ его взят у мордвичей, проживавших в Нижнем Новгороде. Традиционные их имена – это названия птиц: Соловей, Скворец и т.д.

Змей Горыныч (змей-дракон)

Дракон. Дышащий огнем с тремя головами. Это классический образ Змея Горыныча в русских былинах. Тело у змея одно, имеются крылья, большие острые когти, а также стрелоподобный хвост. Сторожит мост-проход в царство мертвых и извергает огонь, когда нападает. Живет в горах, отсюда и прозвище «Горыныч».

Образ змея мифический. Подобные встречаются в сербской и иранской мифологии.

Идолище Поганое (злодей)

Идолище – тоже богатырь, только от сил темных. Из-за своего чревоугодия имеет огромное бесформенное тулово. Злой, некрещеный и не признающий религий. Грабил города со своей ратью, попутно запрещая милостыню и церкви. Побывал на землях русских, в Турции и Швеции.

В истории прототипом Идолища был хан Итлар, совершавший варварские набеги на города земель русских.

Былина - это русская народная эпическая песня о богатырях, о русской доблести и славе. Илья Муромец любимый былинный герой.

Конкретный автор неизвестен, да его и не было, скорее всего. Передаваясь из уст в уста на протяжении веков перед письменной фиксацией, произведения фольклора пережили массу трансформаций, не говоря уже о множестве бытовавших в различных местностях версий.

Вообще былины это патриотические песни-сказания, которые рассказывают о подвигах богатырей.

Илья Муромец является главным героем 15 былин, а всего былин насчитывается 53.

Согласно былине Исцеление Илья Муромца этот богатырь до 33 лет не мог ходить и встал на ноги, только благодаря старцам, которые пришли в его дом и попросили воды.

Прообразом былинного Ильи Муромца считается силач по прозвищу Чоботок , который был родом из Мурома, который принял монашество в Киево-Печерской лавре и стал носить имя Илья.



Былина уже по определению народное сказание, то есть фактически у нее мог быть автор, но в настоящее время его имя неизвестно и автором былины про илью и Соловья считается народ. мало того, специалисты могут сказать, что в настоящее время известно более 100 вариантов этой былины, в двух самых популярных из которых Ильи либо сталкивается с сыновьями Соловья-Разбойника, либо ограничивается только самим Соловьем Одихмантьевичем. Что же касается печатных изданий этой былины, то впервые она появилась в середине 18 века в сборнике уральского собирателя фольклора Кирши Данилова, которого можно считать в какой-то степени соавтором этой былины, ведь он несомненно переработал исходный текст былины.

Илья Муромец и соловей-разбойник - это былина. Былиной называют такой жанр русского фольклора, который воспевает подвиги и отвагу русских воинов, богатырей.

Илья Муромец является героем многих былин, в которых он воплощает героизм, силу, удаль русского народа. Есть целый цикл былин об Илье-Муромце, так называемых киевских, туда как раз входит и данная былина Илья Муромец и Соловей-разбойник, а помимо ее - Илья Муромец и Идолище Поганое, Ссора Ильи Муромца с князем Владимиром, Бой Ильи Муромца с Жидовином. Считается, что родиной богатыря является город Муром. Там установлен памятник этому былинному герою.

С недавних пор в России снимают полнометражные мультики про русских богатырей на основе как раз былин.

Из того ли то из города из Мурома,

Из того села да Карачарова

Выезжал удаленький дородный добрый молодец.

Он стоял заутреню во Муроме...

Русская народная былина Илья Муромец и Соловей разбойник составлена народом, конкретного автора у нее нет. Данная былина относится к славянской мифологии, сочиненной русскими крестьянами. При изучении историками происхождения сказаний о Илье Муромце уходит корнями в Чернигов (Украина).



Про Илью Муромца составлено 15 сюжетных былин, где он противостоит не только Соловью Разбойнику, эти былины имеют также больше сотни вариантов изложения.



На данный момент выпущены мультфильмы героями которых являются Илья и Соловей разбойник, но они содержат только основную мысль Илья, добрый богатырь, побеждает злодея разбойника.

На основе былины выпущены, конечно фильм-сказки

И даже игры:



Вот так история о богатыре, созданная простыми людьми несколько сот лет назад, интересна и увлекательна для современных людей.

Данная былина входит в цикл киевских былин и это сказание относится к славянскому эпосу, где автором является народ. Народное творчество, которое мы называем фольклор донесло до современного человека славные подвиги Ильи муромца, который является олицетворением силы и величия русского народа. И хотя в киевских былинах описываются события 9 - 11 века, слово былина появилось только в 1839 году.

Былины зовутся киевскими, потому что главным образом там упоминается Владимир Красное Солнышко, великий князь Киевской Руси. Ученые не отрицают тот факт, что персонажи в былинах жили на самом деле и с конкретных воинов были написаны образы Ильи Муромца, Алеши Поповича и других героических сказок древней Руси.

У фольклора нет автора. Весь народ - его автор. К эпическим формам фольклора относятся русские былины. Их заучивали наизусть и передавали по памяти из поколения в поколение. Авторских прав не было. Каждый следующий исполнитель был также и соавтором былин. Собиратели фольклора обычно указывали имя человека, от которого они услышали песню, былину или сказку, но эти люди вовсе не являются авторами данных произведений, они последние их исполнители, чьи версии перенесены на бумагу.

Да что там фольклор - даже записанное на пергаменте, созданное в те времена, сплошь и рядом анонимно. Мы не знаем, кто написал Слово о полку Игореве, мы не ведаем, то автор Повести о Савве Грудцыне. Даже индивидуально созданные тексты не предполагали интереса к личности их автора, а тем более - его славы.

Автора любой былины, будь то Илья Муромец и Соловей разбойник, Соловей Будимирович, Чурила Пленкович - нам не узнать, так как былина относится к жанру устного народного творчества, отображающая жизнь Руси 9- 13 веков и подвиги богатырей. Эта патриотическая песня героического характера ходила от одного рассказчика к другому.

Термин былина введен в 1839 году Иваном Сахаровым.

Илья Муромец и соловей-разбойник - считается в литературе, что это былина. А былины, это те же легенды. Вот кто написал мифы древней Греции? Правильно, история умалчивает. Вот так же и с былинами - автор - народ, народное творчество.

Былина это народное, коллективное творчество. Передавали из уста в уста, дополняли из поколения в поколение.

Когда впервые были записаны былины, какую роль в изучении фольклора сыграл ссыльный выпускник Московского университета и как от него скрывались сказители Русского Севера

Подготовила Наталья Петрова, Наталья Петрова

Первые записи былин появились в XVII веке и представляли собой не научную фиксацию фольклорной традиции, а развлекательное чтиво. Заманчиво озаглавленные рукописи и печатные издания XVII-XVIII веков («История о славном храбром и силном богатыре Илье Муромце сыне Ивановиче, о Соловье разбоинике», «Сказание о трех богатырех киевских, о славных витезех — о Илье Муромце, и о Михаиле Потоке Ивановиче, и о Олеше Поповиче») — это в основном литературно обработанные пересказы былинных сюжетов.

История научной публикации былин начинается с так называемого «Сборника Кирши Данилова», точнее, с его второго издания 1818 года. Датируемая предположительно серединой XVIII века рукопись была создана в Юго-Западной Сибири для заводчика П. А. Демидова Прокофий Акинфиевич Демидов (1710-1788) — горнозаводчик, внук Никиты Демидова, русского промышленника петровских времен, основателя династии Демидовых. Прокофий Акинфиевич — один из самых колоритных деятелей Русского Просвещения — жертвовал деньги Московскому университету и учебным заведениям для сирот, также отличался самодурством и полным неуважением к чинам и дворянству. Екатерина II отзывалась о нем как о дерзком болтуне. Кроме того, Демидов увлекался ботаникой и написал исследование о пчелах. и содержала 71 текст былин, исторических песен, скоморошин Скоморошина — термин без точных границ, которым пользуются для определения различных видов русского песенного (стихотворного) фольклора с явно выраженным сатирическим, комическим, шутейным, пародийным началом, с откровенной установкой рассмешить, позабавить слушателей, высмеять отдельные явления жизни. .

В 1804 году 26 текстов из нее были опубликованы Андреем Федоровичем Якубовичем (чиновником почтового ведомства, интересовавшимся литературным творчеством) под названием «Древние русские стихотворения». Издание ожидал закономерный для эпохи повышенного интереса к русской старине успех. Рукопись была приобретена известным коллекционером Н. П. Румянцевым Николай Петрович Румянцев (1754-1826) — граф, русский государственный деятель, в годы Наполеоновских войн занимавший пост министра иностранных дел. Меценат, коллекционер Румянцевского музея — крупного собрания книг, монет, рукописей, других этнографических и исторических материалов в Петербурге, а затем и Москве (долгое время это был единственный в Москве общедоступный музей). , поручившим К. Ф. Калайдовичу подготовить второе издание.

В 1818 году были опубликованы «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым», содержавшие, по сравнению с первым изданием, большее количество текстов (61), данных с минимальной правкой и предваряемых вступительной статьей Калайдовича, которую историки фольклористики называют первым исследованием русского эпоса.
В то время (первая половина XIX века) былины считались утраченными «преданьями старины глубокой», отголосками древней традиции, уже не встречающимися в живом бытовании.

Каково же было изумление ценителей старины, когда в 1861 году начали публиковаться «Песни, собранные П. Н. Рыбниковым» (с 1861 по 1867 год вышли четыре части собрания) — «живой» русский эпос, записанный от крестьян Олонецкой губернии  Олонецкая губерния — ныне Республика Карелия. .

Открытию, превратившему Русский Север в «Исландию русского эпоса», способствовала бдительность российского правительства в деле выявления политически неблагонадежных элементов. Павел Николаевич Рыбников (1831-1885), филолог, выпускник Московского университета, был арестован в Черниговской губернии, где изучал культуру старообрядцев, и в 1859 году выслан в Петрозаводск. Образованный молодой человек стал чиновником губернской канцелярии. Положение ссыльного не помешало ему сделать блестящую карьеру: за 4 года он дослужился до должности советника губернского правления. Служебные командировки Рыбников совмещал с этнографическим изучением северного края.

Первое знакомство исследователя с исполнением эпоса произошло во сне. Однажды застигнутый в дороге непогодой Рыбников заночевал у костра на пристани вЧуйнаволоке. Проснулся он от странных звуков «живого, причудливого и веселого» напева. Это старик Леонтий пел былину о Садке-купце. Распрощавшись со сном, Рыбников стал записывать услышанное.

От своего первого информанта фольклорист узнал о других сказителях. Изъездив всю Олонецкую губернию, Рыбников записал около 200 былин.
Надо сказать, что сказители середины XIX века еще не имели привычки общаться с собирателями и воспринимали их интерес к себе весьма подозрительно. Рыбников однажды так напугал своего информанта, что тот пытался скрыться бегством в лесу.

«Едучи в Песчанскую волость, я услышал от извозчика, что в дер. Большой Двор есть хороший певец, только очень робкого характера. Приехал я на место и посылаю за этим крестьянином — он нейдет, другой раз посылаю, говорят — болен. Сел я на лошадь и поехал к его дому, и, не доезжая до избы, насмотрел человека — бежит к лесу. Проводник тут же мне и объяснил, что больной-то певец и бежит к лесу. Пустился я за ним, перегнал, пересек дорогу и, соскочив с лошади, заставил вместе с собою присесть на обрубок дерева. Видит мой беглец, что я помираю со смеха, и рассказал мне простодушно, что он „валил“ (выжег) лес, за это обвинен и осужден, и думал, что я приехал его наказывать».

Из письма П. Н. Рыбникова И. И. Срезневскому

Открытие былин так ошеломило любителей древностей, что многие заподозрили здесь мистификацию и подлог. Сомнения развеяла экспедиция в Олонецкую губернию, предпринятая в 1871 годуАлександром Федоровичем Гильфердингом Александр Федорович Гильфердинг (1831-1872) — русский славяновед, фольклорист (собиратель и исследователь былин), член-корреспондент Петербургской академии наук. . Он записал свыше 300 былин (в том числе от сказителей, с которыми ранее работал Рыбников).
В 1926-1928 годах по следам Рыбникова и Гильфердинга отправилась экспедиция братьев Соколовых Соколовы Борис Матвеевич (1889-1930) и Юрий Матвеевич (1889-1941) — фольклористы, литературоведы, издатели сборников «Сказки и песни Белозерского края» (1915), «Поэзия деревни» (1926). . Им удалось записать 370 былин и проследить, как изменилась севернорусская эпическая традиция за три-четыре поколения сказителей.