Ранним утром, ранним солнышком собрался Вольта брать дани-по́дати с городов торговых Гурчевца да Ореховца.
Села дружина на добрых коней, на каурых жеребчиков и в путь отправилась. Выехали молодцы в чистое поле, в широкое раздолье и услышали в поле пахаря. Пашет пахарь, посвистывает, лемехи по камешкам почиркивают. Будто пахарь где-то рядышком соху ведёт. Едут молодцы к пахарю, едут день до вечера, а не могут до него доскакать. Слышно, как пахарь посвистывает, слышно, как сошка поскрипывает, как лемешки почиркивают, а самого пахаря и глазом не видать.
Едут молодцы другой день до вечера, так же всё пахарь посвистывает, сошенька поскрипывает, лемешки почиркивают, а пахаря нет как нет.
Третий день идёт к вечеру, тут только молодцы до пахаря доехали. Пашет пахарь, понукивает, на кобылку свою погукивает. Борозды кладёт, как рвы глубокие, из земли дубы вывёртывает, камни-валуны в сторону отбрасывает. Только кудри у пахаря качаются, шёлком по плечам рассыпаются.
А кобылка у пахаря немудрая, а соха у него кленовая, гужи шелко́вые. Подивился на него Вольга, поклонился учтиво:
– Здравствуй, добрый человек, в поле трудничек!
– Здоров будь, Вольга Всеславьевич. Куда путь держишь?
– Еду в города Гурчевец да Ореховец, собирать с торговых людей дани-по́дати.
– Эх, Вольга Всеславьевич, в тех городах живут всё разбойники, дерут шкуру с бедного пахаря, собирают за проезд по дорогам пошлины. Я поехал туда соли купить, закупил соли три мешка, каждый мешок сто пудов, положил на кобылку серую и домой к себе направился. Окружили меня люди торговые, стали брать с меня подорожные денежки. Чем я больше даю, тем им больше хочется. Рассердился я, разгневался, заплатил им шёлковую плёткою. Ну, который стоял, тот сидит, а который сидел, тот лежит.
Удивился Вольга, поклонился пахарю:
– Ай же ты, славный пахарь, могучий богатырь, поезжай ты со мной за товарища.
– Что ж, поеду, Вольга Всеславьевич, надо им наказ дать – других мужиков не обижать.
Снял пахарь с сохи гужи шелко́вые, распряг кобылку серую, сел на неё верхом и в путь отправился.
Проскакали молодцы пол пути. Говорит пахарь Вольге Всеславьевичу:
– Ох, неладное дело мы сделали, в борозде соху оставили. Ты пошли молодцов-дружинников, чтобы сошку из борозды выдернули, землю бы с неё вытряхнули, положили бы соху под ракитовый куст.
Послал Вольга трёх дружинников.
Вертят сошку они и так и сяк, а не могут сошку от земли поднять.
Послал Вольга десять витязей. Вертят сошку они в двадцать рук, а не могут с места содрать.
Тут поехал Вольга со всей дружиной. Тридцать человек без единого облепили сошку со всех сторон, понатужились, по колена в землю ушли, а сошку и на волос не сдвинули.
Слез с кобылки тут пахарь сам, взялся за сошку одной рукой, из земли её выдернул, из лемешков землю вытряхнул. Лемехи травой вычистил.
Дело сделали и поехали богатыри дальше путём-дорогою.
Вот подъехали они под Гурчевец да Ореховец. А там люди торговые хитрые: как увидели пахаря, подсекли брёвна дубовые на мосту через речку Ореховец.
Чуть взошла дружина на мост, подломились брёвна дубовые, стали молодцы в реке тонуть, стала гибнуть дружина храбрая, стали кони, люди на дно идти.
Рассердились Вольга с Микулой, разгневались, хлестнули своих добрых коней, в один скок реку перепрыгнули. Соскочили на тот бережок да и начали злодеев чествовать.
Пахарь плетью бьёт, приговаривает:
– Эх вы, жадные люди торговые! Мужики города́ хлебом кормят, мёдом поят, а вы соли им жалеете!
Вольга па́лицей жалует за дружинников, за богатырских коней.
Стали люди гурчевецкие каяться:
– Вы простите нас за злодейство, за хитрости. Берите с нас дани-подати, и пускай едут пахари за солью, никто с них гроша не потребует.
Взял Вольга с них дани-подати за двенадцать лет, и поехали богатыри домой.
Спрашивает пахаря Вольга Всеславьевич:
– Ты скажи мне, русский богатырь, как зовут тебя, величают по отчеству?
– Поезжай ко мне, Вольга Всеславьевич, на мой крестьянский двор, так узнаешь, как меня люди чествуют.
Подъехали богатыри к полю. Вытащил пахарь сошеньку, распахал широкое полюшко, засеял золотым зерном…
Ещё заря горит, а у пахаря поле колосом шумит.
Тёмная ночь идёт – пахарь хлеб жнёт. Утром вымолотил, к полудню вывеял, к обеду муки намолол, пироги завёл. К вечеру созвал народ на почестей пир. Стали люди пироги есть, брагу пить да пахаря похваливать:
– Ай спасибо тебе, Микула Селянинович!
(жена Добрыни Никитича)
Микула Селянинович - легендарный пахарь-богатырь в русских былинах новгородского цикла .
Этимология
Имя Микула - народная форма имени Николай; возможно, результат контаминации с именем Михаил .
Образ богатыря-пахаря
Богатырь олицетворяет крестьянскую силу; биться с ним нельзя, так как «весь род Микулов любит Матушка Сыра Земля ».
Согласно одной из былин, он просит великана Святогора поднять упавшую на землю сумку. Тот не справляется с заданием. Тогда Микула Селянинович поднимает сумку одной рукой, сообщая, что в ней находится «вся тягость земная».
У Микулы Селяниновича, согласно фольклору, было две дочери: Василиса и Настасья (жены Ставра и Добрыни Никитича соответственно), которые также являются центральными героинями былин.
Былины, посвящённые Микуле: «Вольга и Микула Селянинович», «Святогор и Микула Селянинович».
Микула и Николай Чудотворец
Связь христианского святого Николая Чудотворца с былинным богатырём Микулой Селяниновичем. Интересную версию о связи с днём народного календаря Николой вешним приводит П. И. Мельников в 1874 году :
Микулу больше всего смерд (крестьянин, земледелец) чествовал... Ему, поильцу, ему, милостивому кормильцу, и честнее и чаще справлял он праздники... Ему в почесть бывали пиры -столованья на брачинах -микульщинах.
Как почитанье Грома Гремучего при введении христианства перенесли у нас на почитанье Ильи Громовника , а почитанье Волоса , скотьего бога, - на святого Власия , так и чествованье оратая Микулы Селяниныча перевели на христианского святого - Николая Чудотворца . Оттого-то на Руси всего больше Николе Милостивому и празднуют. Весенний праздник Николаю Чудотворцу , которого нет у греков, заимствован был русскими у латинян, чтоб приурочить его к празднику Матери Сырой Земли, что любит «Микулу и род его». Празднество Микуле совпадало с именинами Матери-Земли. И до сих пор два народных праздника рядом сходятся: первый день «Микулы с кормом » (9 мая по ст. ст.), другой день (10 мая по ст. ст.) «именины Матери Сырой Земли ».
Дочери
- Василиса Микулишна - жена Ставра Годиновича
- Настасья Микулишна - жена Добрыни Никитича
См. также
Напишите отзыв о статье "Микула Селянинович"
Примечания
Литература
- Мельников-Печёрский П. И. . - 1874.
- / Петрухин В. Я. // Мифологический словарь / гл. ред. Е. М. Мелетинский . - М . : Советская энциклопедия, 1990. - С. 358. - ISBN 5-85270-032-0 .
Ссылки
- . Проверено 16 марта 2009. .
- // Биографический словарь. 2000.
Отрывок, характеризующий Микула Селянинович
– Семен! Данилу Купора знаешь?Это был любимый танец графа, танцованный им еще в молодости. (Данило Купор была собственно одна фигура англеза.)
– Смотрите на папа, – закричала на всю залу Наташа (совершенно забыв, что она танцует с большим), пригибая к коленам свою кудрявую головку и заливаясь своим звонким смехом по всей зале.
Действительно, всё, что только было в зале, с улыбкою радости смотрело на веселого старичка, который рядом с своею сановитою дамой, Марьей Дмитриевной, бывшей выше его ростом, округлял руки, в такт потряхивая ими, расправлял плечи, вывертывал ноги, слегка притопывая, и всё более и более распускавшеюся улыбкой на своем круглом лице приготовлял зрителей к тому, что будет. Как только заслышались веселые, вызывающие звуки Данилы Купора, похожие на развеселого трепачка, все двери залы вдруг заставились с одной стороны мужскими, с другой – женскими улыбающимися лицами дворовых, вышедших посмотреть на веселящегося барина.
– Батюшка то наш! Орел! – проговорила громко няня из одной двери.
Граф танцовал хорошо и знал это, но его дама вовсе не умела и не хотела хорошо танцовать. Ее огромное тело стояло прямо с опущенными вниз мощными руками (она передала ридикюль графине); только одно строгое, но красивое лицо ее танцовало. Что выражалось во всей круглой фигуре графа, у Марьи Дмитриевны выражалось лишь в более и более улыбающемся лице и вздергивающемся носе. Но зато, ежели граф, всё более и более расходясь, пленял зрителей неожиданностью ловких выверток и легких прыжков своих мягких ног, Марья Дмитриевна малейшим усердием при движении плеч или округлении рук в поворотах и притопываньях, производила не меньшее впечатление по заслуге, которую ценил всякий при ее тучности и всегдашней суровости. Пляска оживлялась всё более и более. Визави не могли ни на минуту обратить на себя внимания и даже не старались о том. Всё было занято графом и Марьею Дмитриевной. Наташа дергала за рукава и платье всех присутствовавших, которые и без того не спускали глаз с танцующих, и требовала, чтоб смотрели на папеньку. Граф в промежутках танца тяжело переводил дух, махал и кричал музыкантам, чтоб они играли скорее. Скорее, скорее и скорее, лише, лише и лише развертывался граф, то на цыпочках, то на каблуках, носясь вокруг Марьи Дмитриевны и, наконец, повернув свою даму к ее месту, сделал последнее па, подняв сзади кверху свою мягкую ногу, склонив вспотевшую голову с улыбающимся лицом и округло размахнув правою рукой среди грохота рукоплесканий и хохота, особенно Наташи. Оба танцующие остановились, тяжело переводя дыхание и утираясь батистовыми платками.
– Вот как в наше время танцовывали, ma chere, – сказал граф.
– Ай да Данила Купор! – тяжело и продолжительно выпуская дух и засучивая рукава, сказала Марья Дмитриевна.
В то время как у Ростовых танцовали в зале шестой англез под звуки от усталости фальшививших музыкантов, и усталые официанты и повара готовили ужин, с графом Безухим сделался шестой удар. Доктора объявили, что надежды к выздоровлению нет; больному дана была глухая исповедь и причастие; делали приготовления для соборования, и в доме была суетня и тревога ожидания, обыкновенные в такие минуты. Вне дома, за воротами толпились, скрываясь от подъезжавших экипажей, гробовщики, ожидая богатого заказа на похороны графа. Главнокомандующий Москвы, который беспрестанно присылал адъютантов узнавать о положении графа, в этот вечер сам приезжал проститься с знаменитым Екатерининским вельможей, графом Безухим.
Великолепная приемная комната была полна. Все почтительно встали, когда главнокомандующий, пробыв около получаса наедине с больным, вышел оттуда, слегка отвечая на поклоны и стараясь как можно скорее пройти мимо устремленных на него взглядов докторов, духовных лиц и родственников. Князь Василий, похудевший и побледневший за эти дни, провожал главнокомандующего и что то несколько раз тихо повторил ему.
Проводив главнокомандующего, князь Василий сел в зале один на стул, закинув высоко ногу на ногу, на коленку упирая локоть и рукою закрыв глаза. Посидев так несколько времени, он встал и непривычно поспешными шагами, оглядываясь кругом испуганными глазами, пошел чрез длинный коридор на заднюю половину дома, к старшей княжне.
Находившиеся в слабо освещенной комнате неровным шопотом говорили между собой и замолкали каждый раз и полными вопроса и ожидания глазами оглядывались на дверь, которая вела в покои умирающего и издавала слабый звук, когда кто нибудь выходил из нее или входил в нее.
– Предел человеческий, – говорил старичок, духовное лицо, даме, подсевшей к нему и наивно слушавшей его, – предел положен, его же не прейдеши.
– Я думаю, не поздно ли соборовать? – прибавляя духовный титул, спрашивала дама, как будто не имея на этот счет никакого своего мнения.
– Таинство, матушка, великое, – отвечало духовное лицо, проводя рукою по лысине, по которой пролегало несколько прядей зачесанных полуседых волос.
– Это кто же? сам главнокомандующий был? – спрашивали в другом конце комнаты. – Какой моложавый!…
– А седьмой десяток! Что, говорят, граф то не узнает уж? Хотели соборовать?
Микула Селянинович - один из самых любимых русских богатырей. И это неспроста: Микула олицетворяет весь русский крестьянский род.
Это богатырь-пахарь, которого вместе с семьёй очень любит Мать - Сыра Земля. С ней он тесно связан, ведь он её обрабатывает, а она его кормит.
Поэтому биться с Микулой и его родичами нельзя, они находятся под надёжной защитой сил природы.
Крестьянин-воин
По одной из центральных былин о нём, Микула встречается со Святогором - древнейшим богатырём, имеющим в своём облике неземные черты архаического характера. Святогор - фантастический богатырь, сила которого немеряна.
Чтобы в этом убедиться, Микула предлагает ему поднять с земли сумку. Однако Святогор не может этого сделать - как только он пытается поднять суму, он уходит ногами в землю. А сам Микула поднимает сумку одной рукой и говорит, что в ней заключена вся «тягость земная». Это может означать, что русский крестьянин способен одолеть даже природные стихии.
Похожий мотив прослеживается в былине о встрече Вольги и Микулы. Вольга - князь, владеющий тремя городами и многими деревнями. Когда герои встречаются, Микула жалуется Вольге на сборщиков податей, обирающих крестьян до нитки. Вольга наказывает сборщиков, а Микулу забирает к себе в дружину. Войско едет биться, и тут Микула вспоминает, что забыл вытащить из земли свою соху.
Микула Селянович и Вольга фото
Вольга несколько раз посылал своих могучих воинов туда, но они не могли вырвать соху. Тогда за сохой съездил сам Микула и легко выдернул её одной рукой. Микула Селянинович при всей своей связи со славянской мифологией - персонаж достаточно поздний. Его образ сформировался тогда, когда русское крестьянство уже сложилось как сословие и противопоставляло себя остальным социальным классам на Руси.
Противопоставление Вольги и Микулы - это противопоставление знатного князя, родственника Владимира, и простого мужика, причём первый оказывается посрамлён, а второй возвеличен.
Микула и святой Николай
Некоторые исследователи считают, что образ Микулы возник на основе самого популярного в русской культуре святого - Николая Чудотворца. Писатель П. И. Мельников-Печерский приводит в пример народные гулянья на «Николу Вешнего», то есть на весенний церковный праздник в честь святого Николая; на этом празднике народ почитает «оратая» Микулу Селяниновича, в честь которого даже варят брагу.
Скорее всего, древний прообраз Микулы имел какое-то иное имя, которое впоследствии сменилось на христианское. Некоторые учёные даже предполагают, что в имени Микулы сблизились имена Николая и Михаила. Подобное переименование древних божеств и героев - не редкость в русской и других культурах.
«Громовник» Перун почитался после крещения под именем Ильи Пророка; Сельскохозяйственных бог Велес «превратился» в святого Власия; У сербов древний богатырь Святогор «переродился» в Кралевича Марко - правителя, защитника христиан от османских завоевателей. Марко - реальный исторический деятель, однако в народном сознании его образ слился с мифологическими героями.
Микула Селянинович. А. П. Рябушкин. 1895 г.
Микула Селянинович - богатырь-пахарь в былинах новгородского цикла. Его необычное имя чаще всего связывают с просторечным вариантом, образованным от Николая. Впрочем, не исключено и нечто среднее между именами Николай и Михаил.
Родила Микулу сама Мать Сыра Земля, оттого и главный его дар - поднимать «тягость земную», а более такой подвиг не по силам ни одному из богатырей. От славного пахаря идет и целый род богатырский: дочь его Василиса - супруга Ставра Годиновича, а вторая дочь Настасья - жена Добрыни Никитича. Впрочем, знамениты красны девицы не только своими героическими мужьями, но и собственными подвигами.
БОГАТЫРЬ-ПАХАРЬ
Микула Селянинович - символ крестьянской силы, и мощь сия неистощима. Его родила сама Земля. Он исправно сеет и пашет. Биться с ним нет никакой возможности, потому как «любит Матушка Сыра Земля весь род Микулов». Когда богатырь Святогор не может взять суму, в которой заключена «тягость земная», именно Микула с легкостью поднимает ее одной рукой.
БОГАТЫРЬ-СВЯТОЙ
Некоторые исследователи русских былин связывают образ Микулы Селяниновича с Николаем Чудотворцем. Например, считается, что праздник Николы вешнего, который отмечается 9 мая, являлся Микулиным днем.
Можно привести в пример почитание Грома Гремучего, которое позднее обратилось в чествование Ильи Громовника, а преклонение перед Волосом - святого Власия. Одним из доказательств служит и тот факт, что весеннего праздника Николая Чудотворца у греков не было. То есть русичи приурочили его ко дню Матери Святой Земли, 10 мая. Они почитали ее сына Микулу, который более всего из богатырей русских был любим крестьянами и земледельцами.
ДЕЛА СЛАВНЫЕ
Микула Селянинович. Н. М. Маторин. Начало XX в.
Все былины о Микуле Селяниновиче подчеркивают его взаимосвязь с твердыней русской. Любимый сын Матери Сырой Земли, которого в сказаниях называют «оратаюшко», наделен родительницей неистощимой силою. А посему и одолеть Микулушку никто не может.
Микула и Святогор . Согласно одной из былин о Святогоре, могучий богатырь не смог поднять суму именно Микулы Селяниновича. В ней лежала «тягость земная», которую сам могучий крестьянин одной рукой поднимал.
Микула и Вольга . В ту пору, когда правили Русской землей князья киевские, отправляли они своих слуг доверенных собирать дань по городам и весям. Одним из посланников выбран был Вольга Святославович. Встретил он по дороге молодца силы небывалой: вспахивая поле своей сохой, он и пни из земли выворачивал, и камни огромные в кучу сваливал.
А как начали разговор, так предупредил пахарь Вольгу: «Неспокойный путь впереди, полна дорога лихими людьми да разбойниками». И решил Вольга взять могучего молодца себе в спутники. Да едва они отъехали, вспомнил пахарь, что оставил на поле соху свою. Послал Вольга за ней дружину, да все воины его разом не смогли соху из земли выдернуть. Пахарь вернулся сам и одной рукой соху поднял. А после признался, что он Микула Селянинович:
Простой крестьянин я, князь. Землю пашу. Хлебом Русь кормлю.
Микула Селянинович - в славянской мифологии герой-богатырь. Хотя он не упоминается среди киевских богатырей, не встретим мы его на княжеских пирах, и не участвует он в сражениях. Микула Селянинович - богатырь-пахарь, мужик. Рядом с богатырем в былине оказывается князь Вольга, и поначалу именно через него узнается Микула. Вольга с дружиной едет в пожалованные ему великим князем города за данью Здесь по пути и происходит встреча князя с пахарем. Сначала Вольга только слышит его.
Как орет. в поле оратай*, посвистывает.
Сошка у оратая поскрипывает,
Омешики** по камешкам почирикивают.
И только на третий день, приблизившись наконец к пахарю, князь видит, как идет работа.
Как орет в поле оратай, посвистывает.
А бороздочки да он пометывает,
А пенье, коренья вывертывает,
А большие-то камни в борозду валит.
В этой картине есть детали, характерные для земледельческого труда
северного русского крестьянина: это ему приходилось превращать в пахотные
земли участки, заваленные валунами, и корчевать лес. Но одновременно рисуется
«раздольицо чисто поле», которого на севере быть не могло. Как обычно в
былинах, здесь сливается воедино то, что в действительности никогда вместе
не существует. В результате такого слияния создается идеальная картина.
информация с сайта
http://сайт
Непривычно дороги и красивы орудия пахоты:
У оратая кобыла соловая,
Гужики у нее шелковые,
Сошка у оратая кленовая,
Омешики на сошке булатные,
Присошечек у сошки серебряный,
А рогачик-то у сошки красна золота.
И наконец Вольга видит самого пахаря за работой:
А у оратая кудри качаются,
Что не скачен ли жемчуг рассыпаются.
У оратая глаза да ясна сокола,
А брови у него да черна соболя,
У оратая сапожки зелен сафьян, -
Вот шилом пяты, носы востры,
Вот под пяту, пяту воробей пролетит,
Около носа хоть яйио прокати.
У оратая шляпа пуховая,
А кафтанчик у него черна бархата.
Не правда ли, Микула мало похож на человека, занятого тяжелой пахотой. Своим обликом он скорее напоминает богатыря-щеголя Чурилу Пленковича, готовящегося к «состязанию» с Дюком. Кудри, брови соболиные - это детали из свадебных песен, изображающих красавца жениха. Былина не считается с требованиями правдоподобия, когда нужно создать идеальный портрет героя. Вольга предлагает Микуле ехать с ним - оказывается, пахарь не в ладах с горожанами и готов помочь князю. Микула согласен - но нужно убрать соху, чтобы те же мужики не позарились на нее. Вольга посылает дружинников выдернуть соху из земли, вытряхнуть земельку и забросить «сошку за ракитов куст». Но они не в силах это сделать.
Тут оратай-оратаюшко
На своей ли кобыле соловенькой
Приехал ко сошке кленовенъкой,
Он брал-то ведь сошку одной рукой,
Сошку из земли оц повыдернул,
Из омешиков земельку повытряхнул,
Бросил сошку за ракитов куст.
И еще одна подробность: крестьянская кобыла неожиданно обнаруживает превосходство над боевым Вольгиным конем.
Как хвост-то у ней расстилается,
А грива-то у ней завивается,
У оратая кобыла ступью пошла.
А Вольгин конь да ведь наскакивает,
У оратая кобыла грудью пошла,
А Вольгин конь да оставается.
Престижу князя-воина нанесен сильнейший удар: кобыла, приученная к тому лишь только, чтобы тащить соху, обгоняет запросто его боевого коня да и выглядит эффектнее. Князь вынужден проявить к неизвестному пахарю почтение.
- Ай же ты оратай-оратаюшко!
Как-то тебя да именем зовут,
Нарекают тебя да по отечеству?
С таким вопросом в Древней Руси к простому крестьянину не обращались. Об имени-отчестве спрашивали людей значительных, с родословной, например, приезжих богатырей. Ответ оратая утверждает иные ценности. информация с сайта http://сайт
- Ай же ты Вольга Святославович!
Я как ржи-то сложу
да домой выволочу,
Домой выволочу да дома вымолочу,
А я пива наварю да мужичков напою,
- А тут станут мужички меня похваливати:
Молодой Никуда Селянович!
Так в былине прославляется богатырский характер свободного крестьянского труда, красота простой крестьянской жизни, достоинство делателя, труженика, превосходство его в этом смысле над князем и его слугами.