Кен Мюррей — доктор медицины, который отважился поднять очень важную тему. Это редко обсуждается, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди…
«Тщетное лечение» — это ужасно на самом деле. Если врач работал в скорой помощи или в реанимации, он практически всегда против того, чтобы его реанимировали. Когда пациент неизлечимо болен, уже в возрасте или у него смертельный диагноз, вероятности хорошего исхода реанимации практически не существует, при этом вероятность страданий — почти 100 %.
Врачи отказываются от реанимации
Кен рассказывает историю о своем наставнике, солидном враче-ортопеде. Когда у него обнаружили рак поджелудочной железы, медработник отказался от любого лечения. Всё оставшееся время своей жизни он провел дома, в кругу семьи и умер, окруженный близкими людьми.
Конечно, врачи не хотят умирать. Но они знают: каждый заслуживает достойную смерть. Как никто другой, врач осведомлен о том, что можно сделать в его случае, и знает, как возвращают людей к жизни, как ломают ребра, делая непрямой массаж сердца.
95 тысяч случаев проведения сердечно-легочной реанимации
в 2010 году показало, что лишь 8 % пациентов смогли прожить более месяца после этой процедуры. И этот месяц был полон невыносимых мучений.
Врачи склонны перелечивать и предпринимают всё, чтобы спасти жизнь человека. Ведь спасение жизни гарантируется законом, и врачи боятся ответственности! Близкие смертельно больного тоже настаивают на возможности продления жизни.
Но когда проводят операции, которые никак не могут спасти человека, а лишь продлевают болезненные муки, это очень страшно. Когда врач видит такое или участвует в подобных лечебных мероприятиях
, он твердо решает: никакой реанимации. Я хочу умереть мирно, рядом с близкими и хочу страдать как можно меньше.
Многие американские врачи указывают в своих завещаниях отказ от реанимации и даже делают татуировки
на теле с такой просьбой. Иногда вешают на вещи специальные брелки с надписью. Врачи думают заранее о том, каким будет их последний день и просят коллег дать им уйти спокойно.
Смерть другого человека является напоминанием о нашей собственной смерти. Скорбя о ком-то, мы скорбим и о себе. Врачи видят множество смертей и знают, что лучше всего в последние минуты быть дома и умирать с покоем в душе, без лишней боли…
У каждого из нас есть знакомый врач. Спроси его об этой проблеме. Тебя поразит то, что ты услышишь в ответ…
published on zachashkoi.ru according to the materials takprosto.cc
Доктор медицины из Южной Калифорнии Кен Мюррей рассказал, почему многие врачи носят татуировки и кулоны с надписью «Не откачивать», и почему они предпочитают умирать от рака дома.
Уходим тихо
Много лет назад, Чарли, уважаемый врач-ортопед и мой наставник, обнаружил у себя в животе какой-то комок. Ему сделали диагностическую операцию. Подтвердился рак поджелудочной железы.
Диагностику проводил один из лучших хирургов страны. Он предложил Чарли лечение и операцию, позволявшую утроить срок жизни с таким диагнозом, хотя качество жизни при этом было бы низким.
Чарли это предложение не заинтересовало. Он выписался из больницы на следующий день, закрыл свою врачебную практику и больше ни разу не пришел в госпиталь. Вместо этого он посвятил все свое оставшееся время семье. Его самочувствие было хорошим, насколько это возможно при диагнозе рак. Чарли не лечился химиотерапией, ни радиацией. Спустя несколько месяцев он умер дома.
Эту тему редко обсуждают, но врачи тоже умирают. И они умирают не так, как другие люди. Поразительно, насколько редко врачи обращаются за медицинской помощью, когда дело близится к концу. Врачи борются со смертью, когда дело идет об их пациентах, но очень спокойно относятся к собственной смерти. Они точно знают, что произойдет. Они знают, какие варианты у них есть. Они могут себе позволить любой вид лечения. Но они уходят тихо.
Естественно, врачи не хотят умирать. Они хотят жить. Но они достаточно знают о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей. Они также достаточно знают о смерти, чтобы понимать, чего больше всего боятся люди - смерти в мучениях и в одиночестве. Врачи говорят об этом со своими семьями. Врачи хотят быть уверены, что когда придет их час, никто не будет героически спасать их от смерти, ломая ребра в попытке оживить непрямым массажем сердца (а это именно то, что происходит, когда массаж делают правильно).
Практически все медработники хотя бы раз были свидетелями «тщетного лечения», когда не было никакой вероятности, что смертельно больному пациенту станет лучше от самых последних достижений медицины. Но пациенту вспарывают живот, навтыкивают в него трубок, подключают к аппаратам и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания, которые мы не причиним даже террористам.
Врачи не хотят умирать. Они хотят жить. Но они достаточно знают о современной медицине, чтобы понимать границы возможностей.
Я сбился со счета, сколько раз мои коллеги говорили мне примерно следующее: “Пообещай мне, что если ты увидишь меня в таком состоянии, ты не будешь ничего делать ”. Они говорят это на полном серьезе. Некоторые медики носят кулоны с надписью “Не откачивать”, чтобы врачи не делали им непрямой массаж сердца. Я даже видел одного человека, который сделал себе такую татуировку.
Лечить людей, причиняя им страдания, мучительно. Врачей обучают не показывать свои чувства, но между собой они обсуждают то, что переживают. “Как люди могут так истязать своих родных?”, - вопрос, который преследует многих врачей. Я подозреваю, что вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями. Для меня лично это была одна из причин, по которой последние десять лет я не практикую в стационаре.
Доктор, сделайте все
Что случилось? Почему врачи прописывают лечение, которое они бы никогда не прописали сами себе? Ответ, простой или не очень, - пациенты, врачи и система медицины в целом.
Пациенту вспарывают живот, навтыкивают в него трубок и отравляют лекарствами. Именно это происходит в реанимации и стоит десятки тысяч долларов в сутки. За эти деньги люди покупают страдания
Представьте такую ситуацию: человек потерял сознание, и его привезли по скорой в больницу. Никто не предвидел этого сценария, поэтому заранее не было оговорено, что делать в подобном случае. Эта ситуация типична. Родственники напуганы, потрясены и путаются в многообразных вариантах лечения. Голова идет кругом.
Когда врачи спрашивают “Хотите ли вы, чтобы мы “сделали все”?”, - родные говорят “да”. И начинается ад. Иногда семья на самом деле хочет “сделать все”, но чаще всего родные просто хотят, чтобы было сделано все в разумных пределах. Проблема заключается в том, что обыватели часто не знают - что разумно, а что нет. Запутавшиеся и скорбящие, они могут и не спросить или не услышать, что говорит врач. Но врачи, которым велено “сделать все”, будут делать все, не рассуждая, разумно это, или нет.
Такие ситуации случаются сплошь и рядом. Дело усугубляется подчас совершенно нереалистичными ожиданиями о “могуществе” врачей. Многие думают, что искусственный массаж сердца - беспроигрышный способ реанимации, хотя большинство людей все равно умирают или же выживают глубокими инвалидами (если поражается мозг).
Я принял сотни пациентов, которых привозили ко мне в больницу после реанимации искусственным массажем сердца. Лишь один из них, здоровый мужчина со здоровым сердцем, вышел из больницы на своих двоих. Если пациент серьезно болен, стар, у него смертельный диагноз, вероятности хорошего исхода реанимации почти не существует, при этом вероятность страданий - почти 100%. Нехватка знаний и нереалистичные ожидания приводят к плохим решениям о лечении.
Конечно же, не только родственники пациентов виноваты в сложившейся ситуации. Сами врачи делают бесполезное лечение возможным. Проблема заключается в том, что даже врачи, которые ненавидят тщетное лечение, вынуждены удовлетворять желания пациентов и их родственников.
Вынужденное причинение страданий пациентам по желанию семей - одна из причин высокого процента алкоголизма и депрессии среди медработников по сравнению с другими профессиями
Представьте: родственники привезли пожилого человека с неблагоприятным прогнозом в больницу, рыдают и бьются в истерике. Они впервые видят врача, который будет лечить их близкого. Для них он - таинственный незнакомец. В таких условиях крайне сложно наладить доверительные отношения. И если врач начинает обсуждать вопрос о реанимации, люди склонны заподозрить его в нежелании возиться со сложным случаем, экономии денег или своего времени, особенно если врач не советует продолжать реанимацию.
Не все врачи умеют разговаривать с пациентами на понятном языке. Кто-то очень категоричен, кто-то грешит снобизмом. Но все врачи сталкиваются с похожими проблемами. Когда мне нужно было объяснять родственникам больного о различных вариантах лечения перед смертью, я как можно раньше рассказал им только о тех возможностях, которые были разумны в данных обстоятельствах.
Если родные предлагали нереалистичные варианты, я простым языком доносил до них все отрицательные последствия такого лечения. Если семья все же настаивала на лечении, которое я считал бессмысленным и вредным, я предлагал перевести их в ведение другого врача или другую больницу.
Врачи отказываются не от лечения, а от перелечивания
Нужно ли мне было быть более настойчивым, убеждая родственников не лечить смертельно больных пациентов? Некоторые из случаев, когда я отказался лечить пациента и передал их другим врачам, до сих пор преследуют меня.
Одна из моих любимых пациенток была юристом из знаменитого политического клана. У нее была тяжелая форма диабета и ужасное кровообращение. На ноге - болезненная рана. Я пытался сделать все, чтобы избежать госпитализации и операции, понимая, насколько опасны больницы и хирургическое вмешательство для нее.
Она все же пошла к другому врачу, которого я не знал. Тот врач почти не знал историю болезни этой женщины, поэтому он решил прооперировать ее - шунтировать тробмозные сосуды на обеих ногах. Операция не помогла восстановить кровоток, а послеоперационные раны не заживали. На ступнях пошла гангрена, и женщине ампутировали обе ноги. Две неделе спустя она умерла в знаменитой больнице, где ее полечили.
И врачи, и пациенты часто становятся жертвами системы, которая поощряет чрезмерное лечение. Врачи в некоторых случаях получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают все, что можно, невзирая на то, поможет процедура, или навредит, - просто с целью заработать. Намного чаще все же врачи боятся, что семья пациента подаст в суд, поэтому делают все, что просит семья, не выражая своего мнения родным пациента, чтобы не было проблем.
И врачи, и пациенты часто становятся жертвами системы, поощряющей чрезмерное лечение. Врачи порой получают плату за каждую процедуру, которую они делают, поэтому они делают все, что можно, невзирая на то, поможет процедура, или навредит
Система может сожрать пациента, даже если он заранее подготовился и подписал нужные бумаги, где высказал свои предпочтения о лечении перед смертью. Один из моих пациентов, Джек, болел в течение многих лет и пережил 15 серьезных операций. Ему было 78. После всех перипетий Джек совершенно однозначно заявил мне, что никогда, ни при каких обстоятельствах не хочет оказаться на ИВЛ.
И вот однажды у Джека случился инсульт. Его доставили в больницу без сознания. Жены не было рядом. Врачи сделали все возможное, чтобы его откачать, и перевели в реанимацию, где подключили к ИВЛ. Джек боялся этого больше всего в жизни! Когда я добрался до больницы, то обсудил пожелания Джека с персоналом и его женой. На основании документов, составленных с участием Джека и им подписанных, я смог отключить его от аппаратуры, поддерживающей жизнь. Потом я просто сел и сидел с ним. Через два часа он умер.
Несмотря на то, что Джек составил все нужные документы, он все равно умер не так, как хотел. Система вмешалась. Более того, как я узнал позже, одна из медсестер накляузничала на меня за то, что я отключил Джека от аппаратов, а значит - совершил убийство. Но так как Джек заранее прописал все свои пожелания, мне ничего не было.
Люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице
И все же угроза полицейского расследования вселяет ужас в любого врача. Мне было бы легче оставить Джека в больнице на аппаратуре, что явно противоречило его желанию. Я бы даже заработал побольше деньжат, а страховая компания «Медикер» получила бы счет на дополнительные $500,000. Неудивительно, что врачи склонны перелечивать.
Но себя врачи все же не перелечивают. Они ежедневно видят последствия перелечивания. Почти каждый человек может найти способ мирно умереть дома. У нас есть множество возможностей облегчить боль. Хосписный уход помогает смертельно больным людям провести последние дни жизни комфортно и достойно, вместо того, чтобы страдать от напрасного лечения.
Поразительно, что люди, за которыми ухаживает хоспис, живут дольше, чем люди с такими же болезнями, которых лечат в больнице. Я был приятно удивлен, когда услышал по радио, что известный журналист Том Викер “умер мирно дома в окружении семьи”. Такие случаи, слава Богу, встречаются все чаще.
Несколько лет назад у моего старшего двоюродного брата Торча (torch - фонарь, горелка; Торч родился дома при свете горелки) случилась судорога. Как выяснилось, у него был рак легких с метастазами в мозг. Я поговорил с разными врачами, и мы узнали, что при агрессивном лечении, что означало три-пять визитов в больницу для химиотерапии, он проживет около четырех месяцев. Торч решил не лечиться, переехал жить ко мне и только принимал таблетки от отека мозга.
Следующие восемь месяцев мы жили в свое удовольствие, прямо как в детстве. Впервые в жизни съездили в Диснейленд. Сидели дома, смотрели спортивные передачи и ели то, что я готовил. Торч даже поправился на домашних харчах. Его не мучили боли, а расположение духа было боевым. Однажды он не проснулся. Три дня он спал в коме, а потом умер.
Торч не был врачом, но он знал, что хотел жить, а не существовать. Не все ли мы хотим этого же? Что касается меня лично, то мой врач оповещен о моих пожеланиях. Я тихо уйду в ночь. Как мой наставник Чарли. Как мой двоюродный брат Торч. Как мои коллеги врачи.
В одном из классов учились дети из местного детского дома. Четыре мальчика и одна девочка. Они не держались вместе, не ругались. Они были совершенно обычными маленькими детьми.
Одна из девочек - совсем крошка с огромными голубыми глазами мне очень приглянулась. Как то раз, придя ко мне на урок, она попросила: «Я очень хочу есть. Не могли бы Вы купить мне булочку?»
Конечно же мы пошли в буфет, и я с удовольствием купила ей большую булочку.
Теперь она просила у меня купить ей булочку ежедневно.
Я ее жалела всей душой. «Если бы у Наташи были родители, они бы не дали несчастному ребенку ходить таким голодным», -думала я. Хотя я понимала, что дети не голодают. Детский дом предоставляет им нормальное полноценное питание.
Но она просила кушать. А я не могла отказать голодной сироте! Я хотела подарить ей недостающую любовь.
В момент, когда Наташа ела свою булочку, ко мне подошла коллега:
Ты тоже попалась на крючок? -спросила она.
О чем ты говоришь? -изумилась я, предчувствуя, что коллега хочет сказать что-то не очень приятное.
Наташа твоя ходит ко всем учителям, и выпрашивает еду. А потом хвастается перед остальными детьми, как ловко провела учителя. А еще она рылась в сумочке, я лично видела это.
Но мне было все равно. Каждый день я продолжала также покупать Наташе булочки, водя ее в столовую ещё очень долго.
А потом настала развязка.
В конце четверти у меня было колоссальное количество работы. Настали итоговые контрольные, зачеты, написание планов, были родительские собрания. Коллеги болели, и мне приходилось очень часто их подменять. У меня есть образование учителя начальных классов, и в тот день я заменяла заболевшую преподавательницу в первом классе.
Я торопилась закрыть свой класс, чтобы успеть провести урок. В этот момент ко мне весело подбежала Наташа. Ее уроки к тому моменту кончились.
Куда ты уходишь? Пойдем быстрее кушать. -она настойчиво тянула меня за руку.
Наташа, я сейчас не могу. У меня урок. Мне нужно заменить учителя. Отправляйся в группу продленного дня.
А как же моя булочка? -разочарованно протянула она. -Раз так, то дай мне денег, и я сама ее куплю.
Я посмотрела в кошелек и обнаружила, что денег там не осталось. К банкомату я забежать не успела, поэтому в кошельке осталась только банковская карточка.
Денег нет, как видишь. Сегодня булочки не будет. Давай я куплю тебе завтра. -пояснила я.
Ты просто зараза! -со злостью крикнула Наташа, и, затопав ногами, смачно плюнула на мой ботинок.
В полном шоке, я смотрела, как плевок медленно стекает на пол с ботинка.
«По-хорошему тебя прошу!» -отозвались в моей голове слова коллеги.
Наташа развернулась и убежала, а я осталась вытирать плевок с собственного ботинка.
Было такое впечатление, как-будто она протекала в мою душу.
Через два месяца Наташа попалась за кражу кошелька в учительской. Она вытащила довольно крупную сумму. Запечатлела ее камера, надежно прикрепленная к потолку кабинета.
Наташу перевели в другую школу.
Но это был ценный урок для меня. Теперь я не помогаю детдомовцам деньгами. Если вы не знали, то государство обеспечивает их абсолютно всем. Да и волонтеры не сидят сложа руки: подарков детям вполне хватает. Только никто не знает, что творится в душах детей, брошенных родными.
Если вам захочется принести новогодние подарки в детский дом, то подумайте, зачем вам это нужно. Ради чего вы этим занимаетесь. Хотите прослыть благодетелем? Получить индульгенцию за грехи? Вы жалеете бедных сиротинушек? Поверьте: дети не нуждаются в словах. У них куча подарков. Им требуется совершенно не кило конфет и не очередная игрушка. Они хотят любви и тепла. Они хотят семью!
Все дети, к моменту выпуска из детского дома, часто просто не могут привыкнуть к реальности. Ведь больше никто не дарит подарков, не выдает одежду, не придумывает развлечения. Жизнь окунает из с головой в бочку. И бочка эта отнюдь не медом наполнена.
Они не готовы к реалиям жизни, их никто к жизни не готовит.
Станьте другом и наставником ребенка без родителей. Для них это куда полезнее, чем упаковка шоколадных конфет. Он не запомнить этого подарка.
Во многих городах страны запущена программа «Стань наставником ребенку из детского дома». Для этого нужно совсем немного: просто заполните анкету, честно указав причины, побудившие вас на этот прекрасный поступок. Для этого нужно, чтобы вы были совершеннолетним. Вы пойдете соответствующую школу с психологами. Если вы будете соответствовать заявленным требованиям, вы сможете стать другом и наставником ребенку.
И обязательно по-настоящему осчастливите одинокого брошенного малыша.
Каждый день врачи борются за здоровье, а то и за жизнь своих пациентов. Такова их работа. Часть этой работы – реанимационные мероприятия, когда больного приходится буквально вырывать из лап смерти, когда счет идет уже не на минуты, а на секунды. При этом среди самих докторов пользуется спросом татуировка “не реанимировать”. Да, нашему салону не раз приходилось сталкиваться с выполнением рисунка именно по такому эскизу. Почему же так происходит? Почему сами медики просят, чтобы в критической ситуации коллеги не спасали им жизнь? Попробуем разобраться.
Медицинские татуировки
Нательные узоры, так или иначе связанные с информацией медицинского характера, представлены довольно широким списком. Например, солдаты, отправляющиеся в горячую точку, набивают на своем теле резус-фактор и группу крови. Аналогичная информация, согласно требованиям, должна быть указана на жетонах и шевронах, но размещение ее на теле – вариант куда более надежный. В данном случае делается это для того, чтобы упростить задачу врачей при проведении реанимационных мероприятий, терапии, нередко предполагающей переливание крови. Такие эскизы распространены и у представителей других профессий, которые связаны с непосредственной угрозой для жизни.
Врачи, однако, придерживаются совершенно иной точки зрения и просят “не откачивать”. Соответствующий рисунок наносится на область сердца, так как все реанимационные мероприятия предполагают воздействие именно на этот орган, будь то непрямой массаж, электроток или адреналиновая инъекция. Графически узор весьма вариативен, он может представлять собой и простую надпись (сделанную, как правило, на нескольких языках), и нечто более оригинальное, например, стилизованное изображение кардиограммы или перечеркнутое изображение дефибриллятора, сопровождаемое надписью. Некоторые делают такие картинки на руках, в районе запястья, там, где обычно принято прощупывать пульс.
Почему так происходит?
Почему же доктора решаются на такие тату? Многие делают их из-за того, что прекрасно понимают, какой может быть жизнь после реанимации. Каждый день доктора спасают пациентов, перенесших инфаркты и инсульты, сопряженные с остановкой сердца. Вообще сама остановка сердца – это уже критическая, крайняя реакция организма, говорящая о серьезных повреждениях, восстановление после которых возможно лишь в единичных случаях. Регулярно можно наблюдать, что человек, перенесший остановку, уже не может вернуться к обычной жизни, становится ограниченным в физических возможностях, доставляет массу неудобств родным и близким. Нередки и случаи вегетативного состояния. Таким образом татуировка предстает осознанным выражением воли человека относительно своего тела.
Кто-то предпочитает делать такую татуировку, столкнувшись с серьезным заболеванием. Для кого-то данный выбор осознан еще с молодых и здоровых лет. Кто-то наносит на тело соответствующую надпись с приближением старости. В любом случае, мотив один – это желание уйти из этого мира спокойно и достойно, без страданий, боли и постоянного наблюдения рядом близких людей, которые также находятся в подавленном состоянии из-за невозможности помочь родному человеку.
Законодательный аспект
Начнем с России. Имеет ли право скорая помощь не проводить реанимационные мероприятия, если на теле пострадавшего значится соответствующая надпись? Согласно действующим законодательным нормам, реанимация не проводится исключительно в следующих случаях:
- Клиническая смерть, выражающаяся в остановке дыхания и кровообращения, сопряженная с достоверной информацией о том, что у пострадавшего имеются заболевания и травмы, несовместимые с жизнью.
- Биологическая смерть.
Татуировка в данном случае не может рассматриваться в качестве подтверждения того, что у человека имеются какие-либо несовместимые с жизнью патологии. Получается, что в России особого практического смысла в таком узоре нет, так как врачебная бригада обязана предпринимать соответствующие действия. Ответ на вопрос “можно ли не реанимировать такого пациента” окажется отрицательным, как противоречащий требованиям законодательства.
В западных государствах ситуация несколько иная. Эти страны считаются больше ориентированными на пациентов, на их желания, а не на закон, а потому там татуировка вполне может рассматриваться в качестве письменного подтверждения пострадавшего о том, что он не желает подвергаться реанимации в ситуациях, угрожающих его жизни. В практике есть подобные случаи, комиссия по этике полностью поддерживала в них докторов, решивших выполнить пожелания пациента.
Впрочем, некоторые носят такие татуировки не по своей воле. Имела место ситуация, когда мужчина проиграл спор и вынужден был сделать на груди такую татуировку. Спасло его то, что при ухудшении здоровья он поступил в больницу в сознании и успел оповестить врачей о том, что татуировка не отражает его реального пожелания, что было отражено в соответствующих документах.
Салон Syndicate Tattoo категорически не рекомендует делать татуировки подобного плана на спор или в состоянии опьянения. Пускай даже в России они не имеют законной силы, в Европе или США они могут рассматриваться совершенно серьезно и последствия могут быть опасными.
Доктора и татуировки
Довольно часто нам приходится сталкиваться с вопросом о том, можно ли вообще медикам иметь татуировки. Спешим ответить: законодательство никаких ограничений в этом плане не накладывает. Впрочем, реальное положение дел таково, что иногда могут возникнуть проблемы с трудоустройством, если нательный узор расположен на видном месте. Негативный момент и в том, что многие пациенты негативно относятся к докторам с татуировками, не доверяют им, боятся. В особенности, это относится к людям старшего поколения. С этим пока бесполезно бороться, такова уж наша реальность. Так что мы советуем представителям благородных медицинских специальностей располагать свою нательную живопись там, где она не будет заметной. Благо, халаты очень хорошо скрывают почти все участки кожи.
По долгу своей службы врачи каждый день вынуждены сталкиваться со смертью. Они знают обо всех тех мучениях, которые сопровождают неизлечимые болезни, и прекрасно осведомлены о цене жизни и смерти.
В последнее время медики всё чаще и чаще сознательно отказываются от реанимации. И этому есть разумное объяснение: как и все люди они хотят жить, но не мучиться.
Согласно статистике, после сердечно-легочной реанимации 92 % пациентов всё равно умирают в течение месяца и всё это время невыносимо страдают…
Врачи обязаны до последнего помогать пациентам, ведь это их долг. К тому же родственники неизлечимо больных до последнего надеются на лучшее, поэтому хватаются за соломинку и всеми силами стараются продлить им жизнь. Тем не менее самим пациентам в большинстве случаев это приносит лишь дополнительные мучения…
Доктор медицины Кен Мюррей называет такие бесплодные попытки продлить жизнь тщетным лечением. Он рассказал историю о знакомом враче-ортопеде, у которого в солидном возрасте обнаружили рак поджелудочной железы.
Зная, что в большинстве случаев лечение лишь продлевает агонию, ортопед отказался от медицинской помощи. Он выбрал достойную смерть, проведя остаток жизни у себя дома в кругу семьи, а не в больничной палате, переполненной другими обреченными.
Многие врачи составляют специальные документы, в которых официально отказываются от реанимации, или указывают это в завещании. А некоторые даже делают специальные татуировки с надписью: «Не реанимировать!».