Эта статья предназначена для тех, кто услышал от своих детей шокирующую новость. Для тех, кто еще не услышал, но вскоре, возможно, услышит. Вероятно, вы просто не хотите об этом знать, и поэтому я пишу эту статью для вас. Для того чтобы вы все же обратили свое внимание на то, что происходит в ваших семьях. Эта новость о том, что ваш ребенок переживает сексуальное насилие со стороны близких родственников или отчима.
Страшно звучит, но процент изнасилованных детей в семьях слишком высок. И в большинстве случаев матери и бабушки таких детей предпочитают не замечать того, что происходит. Я не ошиблась.
В БОЛЬШИНСТВЕ СЛУЧАЕВ ПРЕДПОЧИТАЮТ НЕ ЗАМЕЧАТЬ ПРОИСХОДЯЩЕГО
Судебных разбирательств на эту тему избегают, поэтому о масштабе трагедии знают только психологи или психотерапевты. Ибо по роду своей деятельности работают с травмами. И это только те, кто нашел в себе силы говорить об этом со специалистом. А сколько людей закрыли и похоронили в себе эту страшную историю, носят боль в себе и молчат?! Жертва сексуальных домогательств и насилия, которой удалось с помощью судебного механизма наказать своего обидчика, гораздо лучше восстанавливается после травмы, потому что приобретает чувство большей защищенности. Чаще всего к нам обращаются уже совершеннолетние девушки или женщины, которые понимают, что самостоятельно справиться с этой болью не могут. У родственников не находят ни поддержки, ни понимания. Чаще всего их отвергают, им не верят даже тогда, когда они рассказывают об этом будучи взрослыми!
Истории жертв сексуального насилия
«Когда я рассказала маме, что меня насиловал отец, пока она была в роддоме, мама была в шоке и смогла сказать только одно: «И что теперь нам разводиться?». Она долго сидела, потом ушла куда-то и ночью пришла пьяная, хотя она вообще не пьет. Они ругались с отцом, а я ругала себя – что же я натворила».
«В 10 лет моя дочь рассказала, что когда ей было где-то 4-5 лет, а она часто гостила у бабушки, муж моей матери совершал с ней ужасные вещи... Не буду описывать подробности, но по ее рассказам поняла, что он совершал развратные действия сексуального характера. Еще она сказала: «Мама, мне было не страшно». Я была в шоке! Я рассказала матери, но она не хотела в это верить и его оправдывала!»
Существует замечательный проект. Анастасия Мельниченко запустила его на Facebook под хештегами #ЯНеБоюсьСказати и #ЯНеБоюсьСказать пользователи рассказывают о пережитом насилии. Одна из историй этого проекта:
«Мне было 5 лет. И это был мой родной дедушка. Родители на тот момент были совсем юными, денег впритык хватало на еду и оплату коммунальных - о детском саде речи не шло. Я оставалась с ним. С утра и до вечера. Каждый божий день, кроме выходных. Не знаю, как скоро это началось. Сначала он просто меня бил. Подзатыльник. Пинок. Лёгкая пощёчина. Просто так. Мог схватить за волосы и швырнуть на пол. Каждый раз, когда родители звонили узнать, как я, я кричала, захлёбываясь слезами и соплями, в трубку, но он, отшвыривая меня и запирая в соседней комнате, легко и непринужденно заканчивал разговор. Плёл что-то вроде "кашу отказывается есть". Я пыталась всё рассказать. Я делала это, плача, при этой мрази и без него, но ему всегда удавалось оправдаться: он строг, а я просто скучаю по родительскому теплу. Богатая фантазия, только и всего. Мне просто не хватает внимания. Я билась дома в истериках, но утром меня ждал всё тот же ад. Мне либо не верили, либо не хотели верить - не было никого, кроме него, с кем бы я могла находиться с утра и до вечера. Вскоре сломалась. Перестала сопротивляться. Боялась издать при нём лишний звук, но это, конечно, не помогало. Когда он понял, что об издевательствах при родителях я больше даже не заикаюсь, начались домогательства. Я стала очень тихой. Наверное, родители это заметили. Мне ХОТЕЛОСЬ БЫ верить, что они заметили это только тогда. Но, скорее всего, причина была в том, что вот-вот должна была начаться школа и в "услугах" дедушки они больше не нуждались. В какой-то момент это прекратилось. Я просто перестала у него оставаться. Я никому не говорила о сексуальных домогательствах с его стороны 10 лет. Долгое время была слишком напугана и потеряна, и радовалась просто тому, что во время дальнейших (частых - он живёт на соседней улице) встреч родители всегда были рядом. Потом затолкала это в подсознание, глубоко-глубоко. Похоронила в себе. Иногда кажется, что практически забыла. Но такое невозможно забыть. Это всегда в тебе. И страх, и ненависть, и бессилие. Призналась год или два назад. Этот ублюдок шлёпнул при мне сестру. Не сильно (отец и я находились в комнате), но этого было достаточно. Я смогла два раза ударить его по лицу со всей силы. Кричала, плакала, пыталась вырваться из рук отца. Когда, наконец, успокоилась - всё рассказала. Почему-то именно папе. Наедине. Хотела услышать хотя бы "прости, дочка". Не услышала. Пять минут он находился в шоке, выкурил две сигареты, повытирал вспотевший лоб, а потом сказал: «Давай представим, что этого разговора не было». Проплакала в ванной часа два. Простить не могу до сих пор. Но мне легче от того, что своим признанием я все-таки уберегла сестру от той же участи. Сейчас мне восемнадцать. Учусь, работаю, встречаюсь с прекрасной девушкой. В общем и целом счастлива, но, вспоминая о событиях того времени, каждый раз плачу. И всё ещё глубоко в душе ненавижу, потому что эта мразь до сих пор жива и не наказана. Чувствую, что по-настоящему отпустить всё то, что во мне столько лет копилось, я смогу только тогда, когда он будет гнить под землёй.»
Сексуальная ориентация далеко не всегда врожденная. Иногда она следствие приобретенной травмы.
https://youtu.be/BwVf9d4ekx4
Если ребенок почувствует в вас силу, то он справится со своей травмой быстрее. Детям необходимо опереться на взрослых. Лишая его этой опоры, вы предаете его. Вы предаете его, когда выбираете не слышать и не знать, что с ним происходит. Если вам важнее собственный мир и сохранность отношений с родственником или мужем, то вы будете «сохранять мир» в семье, но ценой предательства собственных детей. И это ваша ответственность.
Я считаю, что необходимо привлекать к уголовной ответственности родителей, умалчивающих о фактах сексуальных преступлений над собственными детьми. Потому что именно благодаря замалчиванию количество зла в мире увеличивается.
На этой неделе в Курганской и Челябинской областях проверяли интернаты, инспекцию устроили представители аппарата уполномоченного по правам ребенка и сотрудники прокуратуры. О том, что в челябинском детском доме массово насиловали сирот, две недели назад заявили три приемные семьи, которые взяли под опеку семерых мальчиков 10–14 лет. Дети в мельчайших подробностях рассказали истории о насилии, во всех эпизодах фигурируют одни и те же люди - четверо педагогов детдома и двое посторонних мужчин. Арестован 51-летний посетитель, получивший от опеки разрешение брать детей-сирот в так называемом гостевом режиме, при этом воспитатели и дирекция интерната причастность работников к изнасилованиям отрицают, заявляя, что дети все придумали. Одна из выпускниц детского дома в Ивановской области на условиях анонимности рассказала The Insider, как были устроены отношения с воспитателями у нее и других сирот, какие издевательства со стороны воспитателей они пережили и почему дети из интерната не могут пожаловаться на своих мучителей.
Когда я услышала про Челябинск, сразу поняла, что дети не врут. У нас тоже были случаи насилия, и все, кто непосредственно связан с детским домом, всегда как можно сильнее хотят эту тему «замять». У них есть деньги, ресурсы, они еще опираются на то, что жертвы — дети-инвалиды, умственно отсталые, что они все выдумали... Но они не могут такое выдумать. Я жила в интернате, я видела, как наши воспитатели… Интернат находится в Ивановской области, в деревне. Я такого навидалась, и знаю, что дети не врут. Начни с любым другим домашним ребенком разговаривать на эти темы, они таких подробностей — как, чего, куда - не знают.
Я общаюсь с некоторыми одноклассниками, с другими сиротами, кто меня постарше, кто помладше, на тему насилия, предлагаю: давайте дадим ход этим делам, но они не хотят ворошить прошлое, стесняются. У девочки Насти, многодетной, которой я помогаю, воспитатель очень-очень жестокая была, она детей очень сильно била - выбивалкой, скакалкой. Были у нас и другие воспитатели, они просто выставляли нас за дураков. У меня одноклассник есть, его тоже за больного считали, сестра его тоже в специнтернате росла, ее удочерили, — в итоге у нее сейчас два высших образования, хотя ее тоже считали нездоровой. В итоге ей повезло, и она сейчас нормально живет. Колька, брат ее, из тюрьмы вышел, она и ему даже помогла.
То есть это сама интернатная система нас делает такими. Меня тоже за больную считали, у меня мама инвалид по психическому здоровью, мне воспитатели и даже директор говорили, что я вообще никто, и отправляли меня в психушку много раз. Я читала свои характеристики — они были очень плохие. Такой негатив на меня шел, но я не знала, как пожаловаться, куда, потому что без толку было.
Воспитатели на нас давили, потом я пошла в ПТУ, там был учитель, который сирот обманывал, говорил, что нас на 18 тысяч рублей в год одевают, хотя это вранье, я даже сейчас живу самостоятельно и себе не могу позволить в год на эту сумму одеться, так сейчас цены-то намного дороже, чем раньше были, и тем не менее я одета нормально.
С едой нас очень обманывали. Как чуть-чуть нашкодим, мы же дети были, этот воспитатель в ПТУ, говорил — ты бомжичкой будешь. В другом ПТУ учитель мне постоянно докучала, и в итоге в 19 лет я взяла свое личное дело и разорвала, потому что историю ребенка знали все, вплоть до дворовой собаки.
Славка Полунин из нашего класса сейчас сидит в тюрьме, 15 лет ему дали за убийство. А сколько он насилия перенес в интернате?
В итоге я нормально вышла, живу самостоятельно, хотя большая часть одноклассников — нет. Славка Полунин сидит в тюрьме, 15 лет ему дали за убийство. А сколько он насилия перенес в интернате? Я с мальчишками всеми разговаривала — ведь когда ребенка насилуют, он эту всю ситуацию воспринимает, будто так и надо. А потом он вырастает, и у него идет агрессия, и он по отношению к миру выплескивает эту агрессию.
Как Славка, он сидит, у него уже четвертая «ходка», он был изнасилован системой и физически — он мне сам об этом рассказывал. Какой ребенок будет после пережитого в детском доме нормальным? У него уже душа больная. Он вроде и старается жить, но в нем крутится эта чернота, которая с ним происходила в интернате, он вроде старается жить, но она его убивает и выливается в насилие.
К нам пришел работать один молодой воспитатель, он над нами издевался, вот один из способов — брал большую бутылку с лимонадом и выстраивал нас в ряд в одних трусах перед старшеклассниками, в пробку вливал лимонад, и мы пили по очереди. Говорил: пока этот лимонад весь не выпьете, не дай бог, мимо крышки кто прольет, будете тут стоять. Мы, наверное, часа два его пили — наливали сами в эту крышку.
Помню, как в лагере к нам ночью приходили дежурные врачи, это были в основном женщины в белых халатах. Я жила в отдельной комнате с девочкой Леной. Она была младше меня на два года — она была в первом классе. По соседству в другой комнате жили одноклассницы, там их было человек 5-6, в другой комнате тоже первоклашки, а я в третьем классе училась.
Воспитатель завел меня в другую комнату и стал спрашивать: «Что ты вчера ночью видала?» Я говорю: «Так и так, вас видела», — а он меня пнул и швырнул со всей силы. Я упала, заревела, он сказал: «Ты ничего не видала»
И ночью к ним залез один такой, в белом халате. Я ночью встала, слышу — шум и гам, вышла на улицу, наши двери были буквально в одном шаге от комнаты — я ее тихонько открыла узнать, что творится, и вижу: в правой стороне лежит Анька и на меня выходит мужчина в белом халате, наш воспитатель. Позже со слов девчонок я узнала, что он к ним уже не первый раз залезал и лез под одеяло руками. Он меня увидал, на следующий день у нас была зарядка около корпуса, завел меня в другую комнату и стал спрашивать: «Что ты вчера ночью видала?» Я говорю: «Так и так, вас видела», — а он меня пнул и швырнул со всей силы.
Я упала, заревела, он сказал: «Ты ничего не видала». После этого случая я сильно испугалась, пыталась сбежать из лагеря, но он меня контролировал, и я не сбегала. Он после этого еще продолжал работать, я потом забыла про это, знаете, как у детей — с ними казусы случаются, потом они могут быстро все забыть. Они внутри-то держат это, но просто не думают об этом, мы же реально не ощущали, не знали, что происходит преступление. Этот воспитатель, он же в городе находится, мы его часто встречаем, он прямо домогается нас. Он, понимаете, никого по имени не называл, всем прозвища давал, мы больные, идиоты для него.
Их так запугивают, как нас запугивали: «Вы сироты, вы никто, за вас некому заступиться, идите жалуйтесь куда угодно, нам ничего не будет»
Если бы пострадавшие дети до сих пор жили в интернате, они бы ничего не сказали, потому что их так запугивают, как нас запугивали: «Вы сироты, вы никто, за вас некому заступиться, идите вы жалуйтесь куда угодно, нам ничего не будет». И мы много-много преступлений видели со стороны воспитателей, видели, что они не наказаны, после этого мы понимали, что действительно никакой защиты нам не будет. На этого воспитателя-насильника никто в интернате не обращал внимания, но все же там не все были подонки.
У меня был случай, это было в третьем классе, воспитатель Людмила Игоревна в тихий час подошла ко мне, говорит: «Вер, ты знаешь, что у тебя сегодня день рождения?» Удивительно, мне было 11 лет, и я даже не знала, когда у меня день рождения. Она директора упрашивала выдать на праздник продукты, та даже немножко выписала. У нас праздники всегда так проходили — воспитатель ходила к директору, та выписывала муки, песку, но в основном большую часть приносила воспитатель из дома.
Помню, она мне подарила фломастеры и разукрашку. Это был мой первый день рождения. Она нам приносила свое варенье и иногда водила нас домой. Во втором классе к нам пришла другая воспитатель, Наталья Павловна, она сначала очень плохо к нам относилась, мальчишек била, а девчонок не трогала. Ее муж в Чечне служил, я ему рассказала, что его жена детей бьет, он с ней после этого поговорил, и она стала к нам очень хорошо относиться.
Воспитатели все были молодые, и у нас на первом этаже каждые выходные устраивались дискотеки. Помню, как они пришли, видать, выпившие и стали свои понты крутить. Наш интернат в деревне стоял, в глуши, так что они ничего не боялись — прямо в зале танцевали, а всех детей разогнали.
Я подошла к Наталье Павловне и предупредила, что директору про них все расскажу. Потом был отбой, и в темноте Наталья Павловна ко мне подошла, схватила меня и говорит: «Если ты скажешь, я, говорит, тебе сейчас напи*дюляю». Я ей ответила, что все равно скажу, и она меня бросила на кровать и стала пинать ее и повторяла: «Не скажешь, не скажешь». Наверное, час она меня так трясла, и я в итоге сдалась и пообещала ничего про нее не рассказывать. На следующий день она пришла после уроков, подошла ко мне и спросила, буду ли я на нее жаловаться директору. Вынула блок Turbo, Love is… со словами: «Это тебе жвачки». И все, я потом этот случай забыла вообще.
Иногда я думаю, откуда в них эта злость. Представим, что одинокая девушка идет по темному переулку, и за ней идет мужчина. Он вышел из дома, планировал сходить купить, допустим, минеральную воду. И видит идущую в одиночестве беззащитную девушку. И у него срабатывает инстинкт. Одним он подсказывает пройти мимо, а другим — «одна, беззащитная, слабая, дай-ка я ее изобью и изнасилую». Так и в интернатах происходит. Детские дома закрытые. Дети маленькие, беззащитные, их можно запугать, можно им конфету дать.
Насильники так и делают, они тонкие психологи и знают, кого можно тронуть, а кого нельзя
Насильники так и делают, они тонкие психологи и знают, кого можно тронуть, а кого нельзя. Мне, например, перепадало не так сильно, потому что я могла жаловаться директору. Помню, как я сбежала со своим классом в соседний поселок. Мы просто полдня занимались бродяжничеством. А потом я ближе к вечеру пришла, и меня воспитатель вместе с двумя старшеклассницами стала «укладывать». Она меня скакалкой хлестала, а другие держали за руки, за ноги, потом они меня раздели. На следующий день я устроила бойкот, сказала, что учиться не пойду, пока все наказаны не будут. К директору сходила, я у нее там проревелась, потом этих девчонок-старшеклассниц отвезли в психушку, а эту воспитательницу убрали из нашего класса.
То есть все-таки была хоть какая-то, пусть небольшая, но справедливость. Помню, мы вечером всем классом играли в духов, и к нам вбегает одна из старшеклассниц, хватает мою подругу Лидку со всей дури и как швырнет об кровать. Рядом в коридоре воспитатель это все видела, все это слышала и ничего не сделала. Сейчас Лидки нет в живых, она умерла, до 33 лет не дожила.
Помню, к нам пришла молодая воспитательница, неопытная, и Лидка у нее зарплату украла. Меня отвела в комнату и говорит: «Вер, гляди». Я уже знала, как выглядят деньги. Я, говорит, хочу купить себе жвачку, безделушки какие-то. Лидка предложила мне взять половину денег, я и согласилась.
Потом я услышала из разговора, что у воспитателя деньги пропали, я к ней подошла и отдала свою половину. Она набросилась на меня с кулаками и кричит: «Откуда ты эти деньги взяла?» Я страшно испугалась, это, говорю, Лида взяла и со мной поделилась. Что Лиде за это было... Воспитательница побежала на улицу, Лидку притащила за шкирку, привела в свой класс, младший, и указкой со всей силы по пальцам била. Лидка страшно орала. Я у двери в коридоре стояла, потом Лида вышла с заплаканными глазами, руки держала в кулачках. Я смотрела на все это и искала ответ, почему воспитатели такие жестокие и так нас ненавидят. Я, конечно, никогда в детский дом не пойду — идти туда работать, значит, поддерживать всю эту систему, весь этот ад. Быть может, воспитатели-то и нормальные приходили, а потом они просто в зверей превращались.
Я смотрела немецкий фильм «Эксперимент»: набрали группу из 20 добровольцев, половину сделали узниками, а других, небольшую кучку людей сделали надзирателями. Столько морального уродства вылезло из этих надзирателей! Они настолько вошли во вкус, там было такое месиво, кровь, они командовали узниками, насиловали их… Также происходит и в детских домах. Обычный человек приходит в детский дом, он видит: ага, дети беззащитные, слабые. Кто-то был хорошим человеком, а другие — плохие приходили, и только еще хуже становились.
Я сейчас помогаю одной девочке, Насте, у нее в классе девочку насиловал ночной. Ночной — это воспитатель, который у нас ночью дежурил, следил за детьми. Мы, когда он у нас дежурил, все спали одетые — он мог запросто с фонариком подойти, откинуть одеяло и смотреть на нас.
Другая девочка была для ночного удобным случаем — ее еще до интерната изнасиловали, из неблагополучной семьи забрали, ее там отец насиловал, пятилетнюю, то есть она уже была не девственница
Девчонка та согласилась с ним спать, потому что она уже знала, что другого выхода нет. На самом деле больше насилия обычно происходит с мальчишками, потому что у девчонок следы можно увидеть в гинекологии.
Другая девочка была для ночного удобным случаем — ее еще до интерната изнасиловали, из неблагополучной семьи забрали, ее там отец насиловал, пятилетнюю, то есть она уже была не девственница. Из одного дома преступлений ее в другой перекинули. Я это рассказываю, основываясь на фактах и на поведении этого ночного.
Когда меня били, издевались, я думала, что так и должно быть. А потом, подрастая, в 13-14 лет, в переломный возраст, ребенок начинает понимать, что с ним происходит, он пытается это наружу выкинуть. Если бы те дети, которых «дядя Сережа» изнасиловал, не оказались снаружи, они бы не рассказали, потому что прекрасно знают, что в детском доме защиты нет. Ощутив защиту в приемной семье, ребенок начинает все рассказывать. Когда он оказывается дома, он не верит своим ушам — вроде он думал, что в детском доме его насиловали, и это правильно, в семье же с ним все хорошо — его не бьют, не насилуют, и это тоже правильно.
И только с прошествием времени он начинает понимать, что все-таки то, что происходило в детском доме, не является нормой. Он начинает оглядываться, искать защиту и понимает, что теперь у него мама, папа есть, что они его могут защитить. И дети, которые остались в Челябинском детском доме и которых насиловали, молчат. Они ничего не сказали, потому что они знают, что им никто не поможет. Когда ребенок не молчит, это очень хорошо. Значит, он понял, что эти твари должны быть наказаны, и есть добрые, справедливые люди на свете, вот в чем суть.
Как считают психологи, 90% всех детей — жертв изнасилования не смогут рассказать об этом взрослому. Причины такой пугающей статистики связаны со страхами, которые не дают произнести ни слова о личной трагедии. Мысли о последствиях огласки сковывают и, единственный выход, который видит ребенок — это молчание. Что для ребенка страшнее самого насилия? Почему изнасилование детей очень часто остается страшным секретом?
Мне не поверят
«Мое мнение ничего не значит»
Все мы помним истории из нашумевших ток-шоу, вроде тех о Диане Шурыгиной, которые вызвали шквал недоверия к жертвам сексуального принуждения. Героиня программы хоть и сделала себе имя и удачно вышла замуж, в то же время обрела дурную репутацию, стала объектом насмешек и всеобщего негатива. Это заставило множество пострадавших от домогательств задуматься, а стоит ли рассказывать, ведь мне могут просто не поверить. Зачастую у маленьких детей в голове установка, что мнение старшего гораздо ценнее, чем ребенка. И кому поверят в такой ситуации — конечно взрослому.
Взрослых надо слушать
«Я не имею права отказаться»
Одна из технологий, которой пользуются педофилы — превосходство и влиятельность взрослого. Когда ребенка с ранних лет «дрессируют» слушать старшего, уважать его волю, то желания взрослого он ставит выше своих. «Старших нужно уважать», «Не лезь во взрослые разговоры», «Нос не дорос спорить со старшими» — фразы, которые показывают превосходство взрослого, его авторитетность, тем самым принижая значимость мнения ребенка. Такие выражения подавляют способность ребенка трезво оценивать, что хорошо, а что — нет, полностью доверяя решение старшему. В момент угрозы он может просто не суметь сказать «нет».
Это навредит моей семье
«Вдруг с моими близкими что-то случится»
Насильники зачастую запугивают своих жертв: «Ты же не хочешь навредить своей семье», «Тебе не поверят», «Это наш секрет». Ребенок в это верит, ведь он не хочет создать своим маме и папе проблемы. Необходимо донести до малыша, что не каждая тайна должна держаться в секрете, особенно та, которая может сделать кому-то плохо. Родитель или взрослый близкий человек должен знать, чтобы суметь ему помочь.
Мое тело?
«Мне еще рано стесняться»
Чаще эта причина возникает у тех детей, чье личное пространство нарушено с самого детства еще в семье. «Не закрывай дверь в своей комнате», «Да что я там не видела» или типичная ситуация с малышом на пляже «Ой, да кому нужно на тебя смотреть, снимай скорее мокрые плавки» — все это делает его тело объектом общественного обозрения. Звучит утрированно? Возможно. Однако стоит объяснить малышу еще в возрасте 3-5 лет, что границы его тела — незыблемы. Никто, кроме родителей не должен вторгаться в личное пространство ребенка. Даже при осмотре врача должен присутствовать один из родителей. Дети должны это понимать.
Я не хочу в это верить
«Меня обидел родной человек»
Ужасающая статистика гласит, 25% сексуального насилия по отношению к ребенку совершают его же родственники. На незнакомого дядю, который домогался, можно показать пальцем и посадить в тюрьму. А как быть, если это сотворил человек, которого знаешь всю жизнь, который связан на уровне кровного родства? Многие отказываются в это верить, ведь сам разум отвергают одну идею такого исхода. «Может это было случайностью», «Это же больше не повторилось», «Он больше так не сделает» — мысли, которыми утешают себя жертвы сексуального принуждения в семье. Ребенок способен закрыть глаза на многое, лишь бы не верить в то, что близкий и любимый человек способен такое сотворить. Даже внушить себе, что это был страшный сон.
Страх расправы
«Мои родители сойдут с ума»
Я хочу забыть
«Мне не хочется переживать это снова»
Перенести сексуальное насилие однажды и жить дальше — крайне тяжело. Рассказать кому-то, значит пережить каждую отвратительную секунду снова, вспомнить все ужасные прикосновения, прочувствовать на коже тот страх, который тогда сковывал тело, парализующий шок и мысли «неужели это происходит именно со мной?». Одна из частых причин умалчивания — желание забыть и двигаться дальше. Как считают психологи, это не самое правильное решение. Событие остается осадком в душе на всю оставшуюся жизнь. Оно, в некотором смысле, не до конца пережит и требует выхода путем страшного признания в первую очередь себе.
В Санкт-Петербурге расследуют жуткий случай: . По словам психологов, р ебёнок, переживший насилие, в среднем 17 раз пытается рассказать взрослым о случившемся, прежде чем его наконец услышат и поверят ему. Какие слова и изменения в поведении должны насторожить родителей?
Рассказать напрямую
Сексуальное насилие над детьми в 70% случаев совершают родственники или знакомые. Получается, что насильник - не какой-то абстрактный злодей с улицы, а тот, кого хорошо знают и родители. Поэтому рассказать о пережитом ужасе ребёнку сложно вдвойне.
Но любой ребёнок, которого изнасиловали, всё равно пытается сделать это. Часто он делает это не напрямую, а завуалированно. Например, он может рассказывать историю и говорить, что она произошла не с ним, а с какой-то другой девочкой или мальчиком.
Дети могут завуалировать собственные истории под истории из книг или мультиков, - говорит преподаватель кафедры психологии образования и педагогики факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова Анна Скавитина . - Взрослые обычно не придают значения этим рассказам или вовсе отмахиваются: "Не говори глупости".
Ни зоопарк, ни кино
Поведение ребёнка, пережившего насилие, меняется, - рассказала семейный психолог Ирина Обухова. - То, что раньше нравилось, уже не доставляет удовольствия. Появляется явная апатия ко всему на свете.
По словам специалиста, малыш может резко стать равнодушным к любимым игрушкам и играм. Также он отказывается от прогулок и развлечений вроде игровой комнаты или кино.
На пустом месте таких изменений обычно не бывает - скорее всего, за этим скрывается психологическая травма.
Больше, чем невоспитанность
Один из признаков того, что ребёнок пережил сексуальное насилие - неожиданное слишком сексуальное поведение.
Маленькая девочка встаёт, задирает платье и показывает всем, какие у неё трусики. Она явно ожидает, что окружающие будут этим восхищаться, - рассказала директор центра помощи пережившим сексуальное насилие "Сёстры" Мария Мохова. - Это значит, что ребёнок воспринимает такое поведение как норму.
По словам Марии Моховой, часто взрослые списывают подобные странности на невоспитанность или влияние кино. Тем самым они совершают большую ошибку.
Нарисовать беду
Рисунки ребёнка - это отражение его внутреннего состояния. Если ещё вчера они были радостными и яркими, а сегодня - мрачные и тёмные, это повод задуматься.
Пережившие насилие дети часто рисуют, используя красные и чёрные цвета, - рассказала директор центра помощи жертвам насилия "Ветка ивы" Клавдия Никитина. - Чёрный ассоциируется с травмирующими событиями, красный - цвет боли и крови. Также рисунки могут быть в серых тонах, нечёткие. Тяжёлые воспоминания мозг детей воспринимает схематично, без отдельных деталей.
Хранящие страшный секрет дети часто рисуют то, что с ними произошло - прямо или косвенно.
Бывает, что сцена секса изображается напрямую или у мужчин на картинке прорисован половой член, - рассказала Анна Скавитина. - Насилие может быть изображено символически, например, это драка или зверь, запутавшийся в сетях.
Заподозрить неладное можно, наблюдая за игрой ребёнка. Он воспроизводит половой акт, используя кукол или мягкие игрушки.
Сам он может даже не понимать и не знать, что это такое. Будет повторять то, что с ним сделал насильник, - рассказала Клавдия Никитина.
По словам психологов, пока ребёнка никто не слышит, он носит в себе психологическую травму. Он не в силах пережить её в одиночестве, и это может привести к необратимым последствиям.
Истории бывших воспитанников петербургского детского дома, на протяжении долгого времени подвергавшихся сексуальному насилию со стороны взрослых, продолжают обрастать новыми красками и подробностями. И самое страшное в этих историях - именно их давность. Лишь спустя двенадцать лет жертва насилия смогла пожаловаться на обидчика, лишь спустя долгий промежуток времени подвергшийся такому испытанию ребёнок может вообще об этом говорить. По мнению психолога, до 90% детей - жертв сексуального насилия не в состоянии рассказать о произошедшем взрослым. А между тем такие преступления случаются в Петербурге довольно часто.
Маленькие жертвы нездоровых взрослых фантазий
Одна из самых громких историй насилия над петербургскими детьми выплыла наружу в 2014 году. А началась она ещё раньше - в 2010-м. Тогда, в преддверии летних каникул, многодетная петербурженка разместила в Интернете объявление с просьбой предоставить ей и её пятерым детям коттедж для летнего отдыха. На просьбу матери откликнулась семейная пара из Москвы - Павел Васягин и Татьяна Шмекановская.
Молодые люди представились волонтёрами и с радостью сняли коттедж для многодетной матери на всё лето. Но этой помощи им показалось мало, и супруги заявили, что будут брать детей на выходные к себе. "Московские выходные" длились всё лето, а когда дачный сезон закончился, Васягин и Шмекановская решили продолжить благотворительную деятельность.
Москвичи брали к себе на выходные трёх старших детей - пятилетнюю девочку, мальчика девяти лет и шестнадцатилетнюю девушку (возраст назван на момент вскрытия преступления) - на протяжении четырёх лет. Однако в 2014 году самая старшая девочка не выдержала и рассказала маме о сексуальном насилии и различных извращениях, которые терпели дети от четы "добрых" москвичей всё это время.
Мать обратилась к следователям. Было возбуждено уголовное дело, и через год, когда длительное насилие над детьми было подтверждено, "волонтёры" из Москвы получили соответствующий срок - 33 года на двоих. Васягин был осуждён на 20 лет, так и не признав своей вины, а его супруга, также принимавшая участие в оргиях с малолетними, получила 13 лет.
Впрочем, бывает, что опасность подстерегает ребёнка гораздо ближе. Так, совсем недавно - в начале апреля - Красногвардейский суд Петербурга арестовал 47-летнего тренера детской футбольной команды. Мужчину в сексуальном насилии в отношении воспитанников. По данным следствия, во время сборов в Белоруссии тренер надругался над двумя мальчиками, не достигшими даже 12-летнего возраста.
Но самый страшный случай - когда насилие царит в семье. Таких случаев больше всего, однако дети почти никогда не рассказывают свою "самую страшную тайну". Иногда - потому что стыдятся, иногда - потому что пока даже не понимают, что творят с ними взрослые.
Год назад, в марте 2016-го, в городе Пикалёво был , подозреваемый в сексуальном насилии над собственной 8-месячной дочерью. Девочка была госпитализирована с многочисленными ссадинами и отёками. А в ноябре того же 2016 года петербурженка обратилась в Следственный комитет с заявлением на собственного мужа - женщина выяснила, что её .
Советы психолога: выслушать, понять, помочь и научить
Самое страшное во всех историях, связанных с сексуальным насилием над детьми и подростками, - это бесконечная слабость жертвы и её неспособность не только постоять за себя, но и, чаще всего, просто обратиться за помощью и рассказать о происходящем хоть кому-нибудь. Как считает психолог Всероссийской службы психологической помощи Ирина Логутенкова, для детей в нашем обществе сексуальное насилие - это глубоко табуированная тема. А в случае если насилие исходит от близких родственников, тема становится табуированной вдвойне.
Дети, по большей части, боятся об этом рассказывать, - говорит психолог. - Эта тема связана с большим чувством стыда. В первую очередь дети переживают, что "меня не поймут", а во вторую - что "мне не поверят".
https://static..jpg" alt="