В чем причина того, что современная наука и философия не могут удовлетворить человека? Почему истинный прогресс человечества в этих сферах невозможен без обращения к Православию? На эти и другие вопросы профессор Московской духовной академии Алексей Ильич Осипов ответил в своей лекции «Наука, философия и религия» (ДК ЗИЛ, 1999 год).

Для нашего времени проблема соотношения религии, философии и науки очень актуальная, требующая внимательного рассмотрения и соответствующих выводов. Эту тему мы неоднократно обсуждали в Дубне на ежегодных конференциях, и там бывали очень интересные дискуссии и подчас даже страстные споры.

Почему я считаю эту проблему актуальной? Ни для кого не секрет, что наш мир сейчас стоит на грани глобальной катастрофы. Также всеми принимается факт, что ведущими идейными силами ныне являются наука, философия и религия. Они – тот свет, к которому идёт современный мир, и именно они привели наш мир к этой трагической ситуации. Таков парадокс.

В чём причина? Причин может быть много, но есть одна из них, на которую следует обратить внимание. В последнее время эти три духовные силы оказались разрозненными. Более того, они оказались в противостоянии друг другу. Религия с некоторых пор стала рассматриваться как явление антинаучное, отжившее, не просвещающее человека, а, напротив, вводящее его во тьму неведения.
Во что верит Запад

Почему эта проблема насущна? Первое: это проблема мировоззренческая. Начиная с эпохи Нового времени, особенно с эпохи Просвещения, а особенно – с Великой Французской революции, религия стала подвергаться самой острой дискредитации. XIX и ХХ века прошли под знаменем борьбы с религией. Мы знаем, что было у нас. Не надо думать, что на Западе лучше – там просто другие формы. Скажу по опыту, я там бывал многажды: там атеизм имеет худшие формы, чем у нас.

У нас атеизм был воинствующий, и он часто и соответственно вызывал противную реакцию. Там атеизм носит форму материализма, причём не просто материализма идейного, а практического. Там в этот материализм вросли души человеческие, весь смысл жизни в это вкладывается. Сама религия там пошла по пути обмирщения, ценности духовные просто исчезают, их просто не понимают. Те искорки духовного понимания, духовного интереса, которые ещё у нас сохраняются, потому что имеем интерес к святоотеческому наследию, там оттеснены в тень, их просто не знают: эти ценности заменены новыми святыми, новыми ценностями, заменены секуляризацией церковной жизни.

Религию Запада можно сейчас определить так: «Ищите прежде всего, что есть, что пить и во что одеться, а Царство Божие приложится вам». Забыли, что над потолком находится ещё что-то, всё служит только этой жизни. Посмотрите папские энциклики: слово «духовность» употребляется, как и везде сейчас, но речь идёт об экономике, о социальной справедливости, об образовании, о нищете – обо всём том, о чём должно заботиться государство. У Церкви совсем другая функция: хоть она-то может заботиться о том, о чём никто не заботится, – о душе человеческой? Нет, вся душа в этом, трёхмерном измерении.

Вот одна из реалий нашего времени. Если религия оттесняется, то тогда вся жизнь обездушивается. Само мировоззрение искажается, все цели и средства направляются только в землю. На четвереньках ходит современный человек, вновь звучат слова Писания: «Человек в чести сый не разуме, приложися скотом несмысленным и уподобися им». Идёт потрясающее оправдание материализма, материализм стал религией.

Становится понятным число 666, о котором говорится как об имени антихриста. В Третьей книге Царств находим, что Соломон, который был царём ничтожной страны, получал в год 666 талантов золота. Талант золота – это порядка 120 килограммов. Это число было символом славы, могущества, величия. Иоанн Богослов хорошо это знал, поэтому так назвал имя антихриста: здесь суть порабощения человека, здесь происходит полный отрыв человека от Бога.

Так практическая сторона жизни переходит в мировоззренческую. Происходит разрыв между подлинными устремлениями религии и наукой с философией.

Вторая причина: мощный научно-технический прогресс и достижение высокого уровня жизни, по крайней мере, в цивилизованных странах, привели к тому, что христианские начала жизни уходят. Если мы, вопреки агностицизму, признаём, что Бог есть истина, и что эта истина может быть явлена человеку, если признаём, что Христос и есть эта явленная истина в нашем дольнем мире, тогда мы должны признать, что эта истина может быть одна. Мы должны отказаться от странного, «размазанного» подхода, по которому религии считаются разными подходами к одной и той же истине. Или мы должны сказать, что истина есть, и она открыта во Христе, или же она не открыта, и мы по-прежнему как слепые котята.

Откуда бум туризма? – Бегу от себя куда угодно

Эта духовная проблема говорит о многом. Отрыв христианского мировоззрения от достижений цивилизованного мира привёл к парадоксальным явлениям. С одной стороны, достигли полного материалистического рая, с другой – статистика говорит, что в этом цивилизованном мире происходит глубокая деградация психики. Резко возрастают нервно-психические заболевания, самоубийства – обеспеченные люди теряют смысл жизни. Всё есть, удовлетворения нет. Откуда бум туризма? – Как-нибудь отвлечься, не могу быть с самим собой. Т.е. человек – это не прекрасно, не хорошо, бегу от себя куда угодно.

Одна из статистик так и говорит, что больше половины людей на Западе потеряли смысл жизни и не находят удовлетворения ни в чём. Что-то поражено внутри, возникли духовные проблемы, которые не залатаешь никакими деньгами.

Это проблема в высшей степени серьёзная. Откуда она и почему? С христианской точки зрения совершенно очевидно: люди забыли, кто такой Христос, забыли, что такое христианство, и неважно, как они себя называют: католиками, протестантами, православными – если я себя напишу православным, это ещё совсем не значит, что таковым являюсь. Надо знать, что это такое. Римская Церковь всегда была православной, и остаётся по названию такой: католическая, т.е. кафолическая, однако, православия там мы, увы, не видим. Дело не в вывесках, а в сути.
Забыли, зачем живёт человек

Ещё одна проблема, которая ярко свидетельствует о том, по какой причине и к чему приводит этот разлад между религией и этими двумя ветвями – это экологическая проблема. Погоня за наслаждением, богатством, властью – эта погоня, кажется, всегда имела место у какой-то категории лиц, но то, что происходит сейчас, несравнимо с предыдущими эпохами, потому что не было таких технических средств пропаганды этих явлений, разжигания этих страстей. Страсти можно разжечь, пропаганда имеет колоссальнейшее значение. Почему так рвутся захватить средства массовой информации? – Кто захватил, тот и властвует над умами, душами и народами.

В этой погоне за наслаждениями, за властью над природой, за богатством забыли самое главное: зачем живёт человек. Так бурно начали развивать науку и технику, что в погоне за наслаждениями привели себя к самоубийству. Экологическая проблема сейчас – это проблема номер один. Под угрозу ставится сама жизнь на Земле. Забыли о нравственных, религиозных ценностях, забыли о самой жизни.

Эти проблемы свидетельствуют о том, что наука, философия и религия (Православие) должны изменить отношения друг с другом. Но как совместить, казалось бы, несовместимое?

Когда мы говорим о науке и философии, то мы подразумеваем людей, сами по себе они ведь не существуют. Вроде бы ясно, что цель одна – благо человечества. К этому мы все должны стремиться. Кажется, простое решение, но как только мы коснёмся понимания этого блага, оказывается, эти вещи понимаются в философии одни, в науке – другие, в Православии – третьи. Слово одно, смыслы, увы, совсем разные.
В поисках счастья

Как смотрит наука на эти проблемы? Если мы будем понимать под наукой всё знание человечества, то мы тогда должны будем туда включить и религию, и всё. Нет, мы будем понимать естествознание, которое обычно противопоставляется религии. Естествознание под благом понимает полное и окончательное познание этого мира. Это максимальное познание с целью достижения власти над этим миром, такое достижение, которое сделает человека фактически божеством в этом мире, – вот что, в конечном счёте, преследуется наукой. Будем летать в космос, достигнем бессмертия, сделаемся божествами в этом мире.

Это не пустые фантазии или лозунги, это декларации, лейтмотив, к этому устремлено всё. Красиво звучит, только цель соблазнительна.

Но есть какие-либо доказательства, что естественнонаучное знание действительно может привести к этому? Нет, никаких нет. Это мечта, надежда, но доказательных обоснований нет.

Есть ли какие-то убедительные доказательства, что счастье, которое наступит в результате этого познания, будет действительно благом для человечества? Сейчас уже подавляющее большинство ответит отрицательно. Мы видим, как идет процесс концентрации настоящей власти в руках всё более узкого круга лиц, как в отдельных государствах, так и в глобальном масштабе, причём тех лиц, для которых судьбы других людей совершенно безразличны. Уже просчитано, что хорошо существовать может только “золотой миллиард”. А куда других людей? – Неважно. Есть множество средств, чтобы уничтожить лишнее.

Из какого духовного состояния проистекают эти расчёты? На что же способны эти люди? Эти круги сужаются, в них возникают ещё более узкие круги. Если исходить из христианского откровения, то эти узкие круги завершатся единственным лицом – тогда наступит окончательная гибель всего человечества, всего живого. При том металлическом, компьютерном голосе, который мы слышим сейчас в расчётах многих социологов, становится жутковато за судьбу будущих, а может, и настоящих поколений.

Человек больше не нужен, нужен винтик, машина, способная делать то или другое. Нужна творческая машина, способная изобретать то, что нужно. Так ради какого же блага тогда работает научная мысль? Работают труженики, идеалисты, прекрасные люди – результат? Беда, если мы, думая, что строим дворец, построим тюрьму, такую тюрьму, которой ещё никогда не было в человечестве. Были тюрьмы в отдельных народах, государствах, но тюрьмы в глобальном масштабе ещё не бывало.

Если мы спросим науку о том “благе”, перед которым мы стоим, она или молчит, или говорит “ну, поверьте, всё будет хорошо”. Но жизнь свидетельствует об обратном.

Научные выводы не могут отражать объективную реальность, уже отошло в прошлое такое понимание, что наука отражает мир так, как он есть, что есть надежда на адекватное познание этого мира. Сейчас речь идёт не об адекватности, а о полезных моделях этого мира. Какой мир мы после себя оставим – это не вопрос, вопрос об истинности ныне – это лжевопрос. Какая модель наилучшая – которая даёт наибольший эффект. Как академик Берг ещё сказал: “Истина – то, что полезно”.

Что есть истина?

Философия, в отличие от науки, видит благо в познании истины. Философия является наукой по существу рациональной, истина, в конечном счёте, есть плод наших логических умозаключений, построенных на определённых постулатах, и использующих в качестве материала наши слова, понятия. Недаром говорят: сколько философов – столько и философий. Постулаты могут быть различными, истина как вывод логический сейчас уже вряд ли кого удовлетворит. Поскольку посылки разные – разные и выводы. А как можно говорить о достоверности посылок? Что означают наши слова и понятия? Философия ищет истину на пути того, что в философии называется дискурсивным мышлением.

Любая философская система, если она претендует быть системой, – я говорю о классических системах, не тех, которые появились сейчас, – сразу попадает в тяжёлое положение. Поиск истины происходит на пути человеческих рассуждений. А чем я могу доказать, что моё мышление способно быть истинным? Ничем, я своё мышление могу оценивать лишь с помощью своего мышления. Замкнутый круг. Или мы должны найти какие-то принципы, вне нас лежащие, и на них основываться, или, если мы не хотим такими оперировать, то попадаем в этот порочный круг неспособности обосновать истинность своего мышления через своё мышление.

Те понятия, которые используются в философии, очень расплывчаты и неопределённы. Что такое жизнь, человек, бытие, дух, Бог, свобода? Гейзенберг верно говорил, что те понятия, которые мы употребляем, не могут быть точно определены. Поэтому с помощью рационального мышления мы никогда не сможем прийти к познанию абсолютной истины.

Что ни слово, то разные смыслы. Как же мы можем рассуждать? “Методист” – это кто такой? Тот, кто преподаёт методику. Другой скажет: нет, это такая конфессия религиозная.

Если брать философию как систему, то, начиная с Гёделя, наша научная и философская мысль оказалась в трагическом положении. В своей второй теореме о неполноте формальных систем Гёдель прямо показал, что ни одна система не может доказать свою истинность, не выходя за границы самой себя. Мы оказываемся в рамках неопределённости, философия как наука не может нам предложить ничего определённого. Она должна выйти за самоё себя, но куда?..

То благо, о котором говорит философия, поиск истины, оказывается под большим вопросом. Вопросом, который задал Пилат: “Что есть истина?” Он был искушён в этом. Греческая философия прошла интересный путь развития от милетцев до стоиков, неоплатоников, – правда, последних тогда ещё не было, – но стоицизм был одной из ведущих систем. И скепсис как таковой показал со всей силой, что говорить об истине не приходится, мы не знаем, о чём говорим, некий икс.

Философия хорошо говорит, что благо есть поиск истины, но когда возникает вопрос “что такое истина” – философия замолкает. Современная философия прекратила даже ставить этот вопрос, занялись другими проблемами: философия культуры, экзистенциализм, они пытаются понять сущность бытия совершенно с других сторон, не касаясь онтологии, понимая только на феноменальном уровне. Философия культуры изучает культуру, и пытается делать выводы о человеке из этого изучения: что он есть, чем живёт.

Этот феноменологический подход ничего не даёт. А экзистенциализм весь погружается в себя, в человека, полностью изолирует себя от бытия как такового, потому что бытие враждебно. В результате мы оказываемся и без бытия, и без истины.

Итак, если наука не может предоставить доказательных обоснований своей истинности, если философия, как во все времена, представляет из себя нечто неопределённое, расплывчатое, и по существу не могущее сказать конкретное, достоверное, то невольно мы обращаемся к третьей реальности, духовной силе – к религии.
Что нам дает Православие?

Первый вопрос здесь – о какой религии мы говорим? Что может сказать Православие, что оно называет благом? В отличие от науки и философии, Православие говорит, что благо – это не просто познание этого тварного мира, это не некая истина, к которой мы не можем прикоснуться. Православие говорит о конкретных вещах, причём не о тех, что являются плодом воображения или тех, что являются выводами рассудка. Оно утверждает, что эта истина есть, существует объективно, независимо от нашего сознания, нашего познавательного процесса. Эта истина есть Бог.

Бога признают многие религии, но Православие говорит, что, конечно, отчасти мы познаём Бога и через рассматривание этого мира, но Бог, который непостижим в Своём существе, открывает Себя в Своих действиях. Но христианство при этом утверждает, что в полноте, доступной человеку, Он открыл Себя в Боге-Слове воплощённом. Вторая Ипостась Бога соединилась с человечеством, и именно таким образом показала, обнаружила, что есть истина, доступная нашему человеческому познанию и пониманию.

Все религии создавали мифы о явлении Бога в нашем мире, о возможности контакта между Богом и человеком – без этого просто религии нет. Христианство говорит не о мимолётном контакте – произошло нечто, чего не знала ни одна религия никогда: произошло непонятное, но утверждается как факт в Евангелии: произошло неслитное, неизменно, нераздельное, неразлучное соединение Божества с человечеством.

Достаточно одного этого тезиса, чтобы утверждать, что христианство – это истинная религия. Тот, кто изучал историю древней, античной мысли, религиозной и философской, знает, что такой истины нигде и никогда не было. Боги воплощались по-разному: Юпитер воплощался и в быка, и в золотой дождь, и в человека – это означало, что он представал в виде этого. Божества принимали разные формы, меняли их, исчезали, но это были не реальные воплощения. Недаром один египетский жрец прямо говорил: наши боги не пойдут на то, чтобы принять плоть человеческую на самом деле. Все эти воплощения носили характер фантастический.

Кришна «воплотился» пять тысяч лет тому назад и жил на земле: 8 жён, 16 тысяч наложниц, 180 тысяч сыновей. Все эти воплощения были порождениями человеческой фантазии, они выражали различные человеческие страсти, образы, сказки и мифы.

Христианство утверждает, что Бог на самом деле принял настоящую человеческую природу: смертную, способную страдать на самом деле – страдал, умер на самом деле, и воскрес на самом деле.

Зачем воплощались все те боги из истории религий? Для разного, например, ради страстей, даже самых постыдных. Чаще всего эти боги были мифологическим выражением процессов самой природы, как умирающие и воскресающие боги Египта и Малой Азии. Весна – пробуждается, осень – умирает.

Здесь же Иисус Христос говорит: “Отец больше Меня знает”, – молится: “Отче, да минует Меня чаша сия”, – на кресте кричит: “Боже Мой, Боже Мой, почему Ты Меня оставил?” Этот Христос говорит: “Я и Отец – одно”, “Видевший Меня – видел и Отца”. Когда Ему говорят: ты делаешь себя Богом, – Он говорит: да.

Парадоксальные утверждения, которые в нашем рациональном мышлении не сходятся друг с другом. Утверждается Богочеловечество, которого не знала вся история древней человеческой мысли. Евангелие написано самым простым языком, который понятен даже детям. А учёные, философы поражаются глубиной мысли.

Когда видят одно и то же – тут сговор

Кто написал Евангелие? – Самые простые люди, такие, что когда Христос говорит: бойтесь закваски фарисейской, они говорят: ах, забыли хлеба взять. Притчу о сеятеле просят объяснить. Когда Христос говорит, что не то сквернит человека, что входит в него, а то, что выходит, – они не понимают. Уровень развития их интеллекта налицо, это совсем не философы. Сам язык Евангелия свидетельствует об этом, и тут вдруг сообщаются такие истины, что сами философы падают в обморок от высоты этих истин.

А Воскресение? Когда Павел заявил о настоящем Воскресении, то реакция была однозначной: “Послушаем тебя в другой раз”. А заявить о том, что Бог воплотившийся может страдать и умереть? – До сих пор не вмещается это в сознание человечества. Апостол Павел поэтому и писал: “Мы проповедуем Христа распятого, иудеям соблазн, эллинам безумие”.

Есть ещё целый ряд объективных свидетельств, доказывающих, что христианство не есть плод земли, не результат постепенного развития какого-то религиозного сознания – только откровение могло сказать об этом. Только реальный факт был передаваем евангелистами, они сами подчас не разумели того, что писали, они честно пересказали это.

Есть даже противоречия в Евангелии: сколько раз там петух пропел, когда Пётр отрёкся, сколько было бесноватых гадаринских – один или два. И никто за две тысячи лет не подчистил, не исправил – передали так, как есть.

Спросите любого юриста: вот эти разночтения являются самым убедительным доказательством подлинности свидетельств. Когда видят одно и то же – тут сговор.

Сообщения Евангелия – достоверные сообщения. Мы видим, с одной стороны, простоту и непосредственность изложения, с другой – потрясающие истины, которые они не могли придумать: ни одному философу не приходило никогда в голову то, о чём написано в Евангелии.

Христианство утверждает, что истина – это Бог воплотившийся. Истина есть то, что есть на самом деле. Многое, что есть, сегодня есть, а завтра нет. Под истиной разумеется то, что неизменно, то, что всегда есть. Когда мы знаем, как есть на самом деле, тогда мы можем поступать правильно, и, следуя этому на самом деле, мы получим то, к чему мы стремимся. А когда мы не знаем, как на самом деле, то можем впасть в ошибки. Вместо дорогого дома попадём в такое болото, из которого может не быть и выхода.

Христианство утверждает, что истина есть благо человека. Благо нам открыто во Христе: в Нём произошло соединение человека с Божеством. Это теснейшее соединение, при котором человек не исчезает, как в индуизме, не растворяется в небытии, а раскрывается во всей полноте всё то, что заложено в человека. И если действительно так соединяется человечество в Божестве, если Бог есть величайшее и конечное благо, к которому может только стремиться человек, тогда понятно, что во Христе есть эта истина и это величайшее благо.

Есть реальная Истина, не будущее познание мира, когда мы станем человекобогами, не абстрактная истина, о которой говорит философия, нет, это – Христос.

Мы видим раскрытие этой истины в Православии, ибо суть человеческой жизни – в приобщении к этой истине, приобщении к этой человечности Христа. Апостол Павел говорит: “Церковь есть Тело Христово, вы же суть члены Тела Христова, задача ваша – возрастание до полной меры возраста Христова”.

Истина есть, теперь стоит вопрос: как приобщиться ей, как стать членами этого Тела. Важнейший вопрос: о пути духовной жизни. Во все времена был важен этот вопрос, особенно сейчас, когда идёт потрясающий разлив мистицизма. Но дело даже не в сектах, в сектантских точках, о чём даже наш Синод уже вынужден говорить. Дело даже не в священниках и лжестарцах, собирающих вокруг себя тех, кто ненавидит всех и вся, – дело в том, что этот мистицизм может проникнуть в душу человека и разрушить те стены, пороги, через которые нельзя преступать человеку, ибо разрушение это приведёт к гибели души человеческой.
Строгие законы духовной жизни

Православие указывает верный путь духовной жизни, но что это за путь, какие критерии, в чём отличие Православия от лжехристианства? Я это десятки лет говорю и протестантам, и католикам: когда мы начнём говорить о критериях духовной жизни? Современному человеку духовная жизнь представляется какими-то личными переживаниями, восторгами, личной молитвой, которая неизвестно: правильная ли. Живём, как будто не имеем никакой дороги: куда ветер дунул наши восторги, туда нас и покатило, как перекати-поле.

Христианство имеет строгие законы духовной жизни, есть критерии правильного и неправильного пути, но этим вопросом мы занимаемся меньше всего.

Что могло бы дать Православие науке и философии? Первое и самое главное: если научно-технический прогресс и философская мысль, и отступление от Православия привели нас к современному кризису: экологическому, нравственному – следовательно, первое, на что нужно обратить внимание и учёному, и философу: в своих изысканиях не забывать тех нравственных и духовных норм, которые предлагает христианство.

Оно предлагает один страшный для учёного и философа критерий, не каждый согласится с ним: мы должны ограничить свои изыскания теми рамками, которые называются нравственными границами. Нельзя заниматься наукой ради науки, экспериментами ради экспериментов, познание должно быть ограниченным. Как один из святых сказал: “Ум должен иметь меру познания, чтобы не погибнуть”.

Именно так называемая безграничная свобода, – которую точнее назвать произволом, – научных исследований и философских изысканий, эстетического творчества, привёл нас к экологическому кризису, к антикультуре, антиморали, и всё под флагом науки и философии. Мы дошли до того, что скоро окажемся перед реальностью Франкенштейна: этих бездушных роботов, которые будут командовать миром. Мы уже к этому пришли, только роботами являются люди, рождающиеся естественным путём. Это ещё хуже, когда человек теряет душу. Без самоограничения исследовательской деятельности мы погубим себя и мир.

Помните Оппенгеймера? Стал же испытывать атомную бомбу, а ведь не знали тогда, что станет с человечеством. Было опасение: не начнётся ли цепная реакция, и не превратится ли наша Земля в ещё одно маленькое солнышко через считанные моменты времени. Я назвал бы это «эффектом Оппенгеймера» – жуткая вещь.

Православие прямо говорит, что такое хорошо и что такое плохо, и есть все основания верить ему.

Второе, на что можно обратить внимание: при обращении к Православию наука и философия приобрели бы ясную цель и направленность, и высший смысл исследований. Бог есть любовь, поэтому любое моё творчество, мои изыскания должны быть направлены только к одной цели – я должен подумать: будет ли это благом для всего человечества. Вот критерий – принцип любви. Нет любви, нет Бога, нет Христа – нет человека. Вот в каком русле должна развиваться научная и философская мысль. Без этого всё превращается в некий моральный хаос.

Мне кажется, что согласие между этими тремя путями – научным, философским и религиозным – сыграло бы важную роль для создания здорового климата в обществе в духовно-интеллектуальной сфере жизни. Это согласие важно и в сфере воспитания, образования, культуры. Без Православия мы превратимся в допотопных существ, которые сами себя погубят.

Изоляция науки и философии от Православия, как показывает история, ведёт к разрушению целостности и многомерности видения нашего мира и самого человека. В настоящее время есть возможности диалога между этими тремя ветвями человеческого духа, было бы грешно не воспользоваться этим. Обычно это говорю представителям философии и науки: нужно обратиться к Православию, пока не поздно, времена сокращаются, всё идёт с таким ускорением, что приходится повторять: промедление смерти подобно.

(Прагматизм).

Направлением в современной философии во многом близком позитивизму является прагматизм, основателем которого являлся американский философ Чарльз Пирс. Основной его идейной установкой являлось положение о том, что значение идей и понятий состоит в их практических последствиях, которые мы можем от них ожидать. Другими словами, по мнению Пирса истинно то, что полезно для нас. Мы уже говорили о том, что греческое слово «прагма» переводится на русский язык терминами «дело», «действие», поэтому прагматизм - философия, которая не ставит перед собой задачи познания объективного мира, и не считает истиной действительное положение вещей, но призывает исходить из нашей собственной практической жизни и полагать истиной то, что служит ее успеху, благополучию и процветанию.

Прагматизм продолжает субъективистскую традицию в философии. Когда мы рассматриваем утверждение, что истинность - это практическая полезность, невольно вспоминаем знаменитый протагоровский тезис о человеке как мере всех вещей. Что нам до объективной картины мира, говорит известный греческий софист, важно как мы относимся к происходящему, что оно для нас представляет, каким каждый из людей видит его. Далее вспомним Юма, утверждавшего, что действительность для человека - поток его ощущений; кантовскую критику разума, по которой мы видим не то, что есть, а только то, что можем видеть в силу своего устройства; странное положение Фихте «весь мир - это Я», преломляющее реальность исключительно через субъективное ее восприятие, и убедимся в том, что прагматизм не является принципиально новым направлением в философии, но представляет в иных формах выраженные идеи, возраст которых насчитывает две с половиной тысячи лет.

Объективная действительность непознаваема, говорят представители прагматизма: то, что представляется нам, и то, что существует в действительности - два разных мира, между которыми лежит пропасть. Не смешно ли пытаться сделать то, что в принципе невыполнимо: преодолеть ее? Не лучше ли принять подобное положение вещей как должное и позаботиться о себе и своих ближайших делах? Познание по Пирсу является движением не от незнания к знанию, а от сомнения к вере (то есть к вере в то, что все именно так, как мне кажется). Вопрос о том, соответствует ли это мое верование реальному миру, бессмысленный. Если оно помогает мне жить, приводит к поставленной цели, является полезным для меня, значит оно истинно.

Поскольку мир непознаваем, мы имеем полное право представлять его каким угодно, думать, что захочется и считать истиной любое симпатичное нам утверждение. Получается, что реальности как таковой для нас не существует, так как она - совокупность наших мнений, то есть мы сами ее создаем, конструируем в силу собственных субъективных желаний. Действительность, говорят представители позитивизма, абсолютно «пластична»: усилием воображения мы можем придать ей любую форму (вспомним утверждение Канта, что человек упорядочивает внешний мир с помощью врожденных форм сознания). То, каким мы себе представляем мироздание, является, конечно, не знанием о нем, но верованием в то, что это наше представление и есть истина. У человека в силу его устройства имеется принципиальная особенность, заключающейся в том, что не будучи в состоянии знать о существующем, ему ничего не остается, как верить в него (невозможно не вспомнить «естественную религию» Юма). «Мы имеем право, - говорят сторонники прагматизма, - верить на свой риск в любую гипотезу». Например, одного желания, чтобы Бог был, достаточно для веры в Бога (почти то же самое, что и кантовский нравственный аргумент). Понятно, что мы будем верить в то, что для нас наиболее выгодно, удобно и полезно. Поэтому наши понятия, идеи, теории - не отражения объективного мира, а орудия, которыми мы пользуемся для достижения неких собственных практических целей или инструменты, помогающие нам ориентироваться в той или иной ситуации.

Следовательно, наука представляет не знание о реальности, а своеобразный ящик с инструментами, из которого человек берет наиболее подходящие в каких-то определенных условиях. В силу подобных положений прагматизм иногда называют инструментализмом.

Конечно, в данном воззрении нет совершенно никакой метафизики, оно в принципе чуждо дерзновенных попыток проникнуть в тайные глубины сущего, открыть вечные связи и законы мироздания, и единой грандиозной философской системой исчерпать и объяснить все нас окружающее. Но разве не можем мы жить, не имея окончательных знаний о мире? Разве хуже мы ориентируемся в действительности, без полного и всестороннего представления о ней? Неужели отсутствие объективной истины так уж сильно отравляет наше существование? Возможно прожить и без метафизики и даже обрести счастье, не проникая в сокрытые причины и основания Бытия? Найдите хотя бы одного человека, который, просыпаясь дома в преддверии грядущего дня, думал бы о происхождении мира, вечных его тайнах и судьбах человечества и считал бы день потерянным, если бы ему не удалось ответить на эти метафизические вопросы и обрести истину…

Направлением в современной философии, во многом близким позитивизму, является прагматизм, основателем которого был американский философ XIX в. Чарлз Пирс. Его основной мыслью было утверждение, что значение идей и понятий состоит в их практических последствиях, которые мы можем от них ожидать. Иначе, по мнению Пирса, истинно то, что полезно для нас. По греч. «pragma» – дело, действие, поэтому прагматизм – это философия, которая вовсе не ставит перед собой задачи познания объективного мира и не считает истиной действительное положение вещей, но призывает исходить из нашей собственной практической жизни и полагать истиной то, что служит ее успеху, благополучию и процветанию.

Прагматизм продолжает субъективистские идеи в философии. Когда мы рассматриваем утверждение, что истинность – это практическая полезность, то невольно вспоминаем знаменитый протагоровский тезис о человеке как мере всех вещей. Что нам до объективной картины мира, говорит известный греческий софист, важно ведь, как мы относимся к происходящему, что оно для нас представляет, каким каждый из людей видит его. Далее вспомним Юма с его утверждением, что действительность для человека – это поток его ощущений; Кантову критику разума, по которой мы видим не то, что есть, а только то, что можем видеть в силу своего устройства; странное положение Фихте «Весь мир – это Я», преломляющее реальность исключительно через субъективное ее восприятие, и убедимся в том, что прагматизм не является принципиально новым направлением в философии, но представляет собой в иных формах выраженные идеи, возраст которых насчитывает две с половиной тысячи лет.

Объективная действительность непознаваема, говорят представители прагматизма (помимо Ч. Пирса, ими являются американские философы Уильям Джемс и Джон Дьюи): то, что представляется нам, и то, что существует на самом деле, – два разных мира, между которыми лежит пропасть. Не смешно ли пытаться сделать то, что в принципе невыполнимо, – преодолеть ее? Не лучше ли принять такое положение вещей как должное и позаботиться о себе и своих ближайших делах? Познание, по Пирсу, является движением не от незнания к знанию, а от сомнения к вере (т. е. к вере в то, что все именно так, как мне кажется). Вопрос о том, соответствует ли это мое верование реальному миру, бессмыслен. Если оно помогает мне жить, приводит к поставленной цели, является полезным для меня, значит, оно истинно.

Поскольку мир непознаваем, мы имеем полное право представлять его себе каким угодно, думать что захочется и считать истиной любое симпатичное нам утверждение. Получается, что реальности, как таковой, для нас нет, так как она – совокупность наших мнений, то есть мы сами ее создаем, конструируем в силу своих субъективных желаний. Действительность, говорят представители позитивизма, абсолютно «пластична»: усилием воображения мы можем придать ей любую форму (вспомним утверждение Канта, что человек упорядочивает внешний мир с помощью врожденных форм своего сознания). То, каким мы себе представляем мироздание, является, конечно же, не знанием о нем, но верованием, что это наше представление и есть истина. У человека в силу его устройства имеется одна принципиальная особенность, которая заключается в том, что, будучи не в состоянии знать о существующем, ему ничего не остается, кроме как верить в него (невозможно не вспомнить «естественную религию» Юма). «Мы имеем право, – говорят сторонники прагматизма, – верить на свой риск в любую гипотезу». Так, одного желания, чтобы Бог был, достаточно для веры в Него (почти то же самое, что и Кантов нравственный аргумент).

Понятно, что мы будем верить в то, что для нас наиболее выгодно, удобно и полезно. Поэтому наши понятия, идеи, теории – это не отражения объективного мира, а орудия, которыми мы пользуемся для достижения своих практических целей, или инструменты, помогающие нам ориентироваться в той или иной ситуации. Значит, наука представляет не знание о реальности, а своего рода ящик с инструментами, из которого человек берет наиболее подходящие в каких-то определенных условиях. В силу этих положений прагматизм иногда называют инструментализмом.

Конечно же, в данном воззрении нет совершенно никаких глобальных философских проблем, оно в принципе чуждо дерзновенных попыток проникнуть в тайные глубины существующего, открыть вечные связи и законы мироздания и единой грандиозной философской системой исчерпать и объяснить все нас окружающее. Но разве не можем мы жить, не имея окончательных знаний о мире? Разве хуже мы ориентируемся в действительности без полного и всестороннего представления о ней? Неужели отсутствие объективной истины так уж сильно отравляет наше существование? А что, если вполне возможно прожить и без ответов на вечные вопросы и даже обрести счастье, не проникая в сокрытые причины и основания Бытия? Найдите хотя бы одного человека, который, просыпаясь у себя дома в преддверии грядущего дня, думал бы о происхождении мира, вечных его тайнах и судьбах человечества и считал бы день потерянным, если бы ему не удалось ответить на эти глобальные вопросы и обрести истину…

Билет 31. Проблема истины в философии и науке. Критерий истины.

Как в прошлом, так и в современных условиях три великих ценности остаются высоким мерилом деяний и самой жизни человека – его служение истине, добру и красоте. Первая олицетворяет ценность знания, вторая – нравственные устои жизни и третья - служение ценностям искусства. При этом истина, если хотите, есть тот фокус, в котором соединяются добро и красота.

Истина - это цель, к которой устремлено познание, ибо, как справедливо писал Ф. Бекон, знание - сила, но лишь при том непременном условии, что оно истинно. Истина есть знание. Но всякое ли знание есть истина? Знание о мире и даже об отдельных его фрагментах в силу ряда причин может включать в себя заблуждения, а порой и сознательное искажение истины, хотя ядро знаний и составляет, как уже отмечалось выше, адекватное отражение действительности в сознании человека в виде представлений, понятий, суждений, теорий.

Но что такое истина, истинное знание? На протяжении всего развития философии предлагается целый ряд вариантов ответа на этот важнейший вопрос теории познания. Еще Аристотель предложил его решение, в основе которого лежит принцип корреспонденции: истина - это соответствие знания объекту, действительности.

Р. Декарт предложил свое решение: важнейший признак истинного знания - ясность. Для Платона и Гегеля истина выступает как согласие разума с самим собой, поскольку познание является с их точки зрения раскрытием духовной, разумной первоосновы мира.

Д. Беркли, а позднее Мах и Авенариус рассматривали истину как результат совпадения восприятий большинства. Конвенциональная концепция истины считает истинное знание (или его логические основания) результатом конвенции, соглашения. Наконец, отдельными гносеологами как истинное рассматривается знание, которое вписывается в ту или иную систему знаний. Иными словами, в основу этой концепции положен принцип когерентности, т.е. сводимости положений либо к определенным логическим установкам, либо к данным опыта.

Наконец, позиция прагматизма сводится к тому, что истина состоит в полезности знания, его эффективности. Разброс мнений достаточно велик, однако наибольшим авторитетом и самым широким распространением пользовалась и пользуется классическая концепция истины, берущая свое начало от Аристотеля и сводящаяся к корреспонденции, соответствию знания объекту.

Что касается других позиций, то при наличии и в них определенных положительных моментов они содержат в себе коренные слабости, позволяющие не согласиться с ними и в лучшем случае признать их применимость лишь в ограниченных масштабах. Что же касается этих слабостей, то их влияние - задача, которую предлагается решить самим студентам. Классическая концепция истины хорошо согласуется с исходным гносеологическим тезисом диалектико-материалистической философии о том, что познание есть отражение действительности в сознании человека. Истина с этих позиций есть адекватное отражение объекта познающим субъектом, воспроизведение его таким, каким он существует сам по себе, вне и независимо от человека, его сознания.

Существует ряд форм истины: обыденная или житейская, научная истина, художественная истина и истина нравственная . В целом же форм истины почти столько, сколько видов занятий. Особое место среди них занимает научная истина, характеризующаяся рядом специфических признаков. Прежде всего это направленность на раскрытие сущности в отличие от обыденной истины. Кроме того, научную истину отличает системность, упорядоченность знания в ее рамках и обоснованность, доказательность знания. Наконец, научную истину отличает повторяемость и общезначимость, интерсубъективность.

А теперь обратимся к главным характеристикам истинного знания. Ключевой характеристикой истины, ее главным признаком является ее объективность. Объективная истина - это такое содержание наших знаний, которое не зависит ни от человека, ни от человечества. Если наше знание - это субъективный образ объективного мира, то объективное в этом образе и есть объективная истина.

Вопрос о соотношении истины абсолютной и относительной выражает диалектику познания в его движении к истине, о чем уже шла речь выше, в движении от незнания к знанию, от знания менее полного к знанию более полному. Постижение истины, - а объясняется это бесконечной сложностью мира, его неисчерпаемостью и в большом, и в малом, - не может быть достигнуто в одном акте познания, оно есть процесс. Этот процесс идет через относительные истины, относительно верные отражения независимого от человека объекта, к истине абсолютной, точному и полному, исчерпывающему отражению этого же объекта.

Можно сказать, что относительная истина - это ступень на пути к истине абсолютной. Относительная истина содержит в себе зерна истины абсолютной, и каждый шаг познания вперед добавляет в знание об объекте новые зерна истины абсолютной, приближая к полному овладению ею.

Итак, истина одна - она объективна, поскольку содержит знание, не зависящее ни от человека, ни от человечества, но она в то же время и относительна, т.к. не дает исчерпывающего знания об объекте. Больше того, будучи истиной объективной, она содержит в себе и частицы, зерна истины абсолютной, является ступенью на пути к ней.

И в то же время истина конкретна, поскольку сохраняет свое значение лишь для определенных условий времени и места, а с их изменением может превратиться в свою противоположность. Благотворен ли дождь? Однозначного ответа быть не может, он зависит от условий. Истина конкретна. Та истина, что вода кипит при 100 5о 0 С, сохраняет свое значение лишь при строго определенных условиях. Но путь к истине отнюдь не усеян розами, познание постоянно развивается в противоречиях и через противоречия между истиной и заблуждением.

Заблуждение, - это такое содержание сознания, которое не соответствует реальности, но принимается за истинное. Взять хотя бы идею самозарождения жизни, которая лишь в результате работ Пастера была похоронена. Или положение о неделимости атома, надежды алхимиков на открытие философского камня, с помощью которого все легко может превращаться в золото. Заблуждение - результат односторонности в отражении мира, ограниченности знаний в определенное время, а также сложности решаемых проблем.

Ложь - намеренное искажение действительного положения дел с целью обмануть кого-либо. Ложь нередко принимает облик дезинформации - подмены из корыстных целей достоверного недостоверным, истинного ложным. Вместе с тем сам факт возможности для познания впадать в заблуждение в процессе поиска истины требует отыскания инстанции, которая могла бы помочь определить, истинен некоторый результат познания или ложен. Иными словами: что является критерием истины?

Поиск такого надежного критерия идет в философии издавна. Рационалисты Декарт и Спиноза считали таким критерием ясность. Вообще говоря, ясность годится как критерий истины в простых случаях, но критерий этот субъективен, а потому и ненадежен: ясным может представляться и заблуждение, особенно потому, что это мое заблуждение. Другой критерий: истинно то, что признается таковым большинством. Этот подход кажется привлекательным. Разве не пытаемся мы решать многие вопросы по большинству голосов, прибегая к голосованию?

Тем не менее и этот критерий абсолютно ненадежен, ибо исходный пункт, а в данном случае - субъект. В науке вообще проблемы истины не могут решаться большинством голосов.

Наконец, прагматический подход. Истинно то, что полезно. В принципе истина всегда полезна, даже тогда, когда она неприятна. Но обратное заключение: полезное всегда есть истина - несостоятельно. При подобном подходе любая ложь, если она полезна субъекту, так сказать, во спасение ему, может считаться истиной. Порок критерия истины, предлагаемого прагматизмом, также в его субъективной основе. Ведь в центре здесь стоит польза субъекта.

В практической деятельности мы соизмеряем, сопоставляем знание с объектом, опредмечиваем его и тем самым устанавливаем, насколько оно соответствует объекту. Практика выше теории, поскольку она обладает достоинством не только всеобщности, но и непосредственной действительности, так как в практике воплощено знание, а вместе с тем она предметна.

Конечно, далеко не все положения науки нуждаются в практическом подтверждении. Если эти положения выведены из достоверных исходных положений по законам логики, то они также достоверны, т.к. законы и правила логики тысячи раз проверялись на практике.

Практика как критерий истины и абсолютна и относительна. Абсолютна, так как иного критерия в нашем распоряжении нет. Но этот критерий и относителен в силу ограниченности практики в каждый исторический период. Так, практика на протяжении столетий не могла опровергнуть тезис о неделимости атома. Но с развитием практики и познания этот тезис был опровергнут.

Билет 17. Герменевтика, философская герменевтика

Герменевтика - это искусство толкования текста (Бог Гермес - вестник богов).
Герменевтика как подсобная философская наука известна с античности и существует до сих пор в религиозном знании. Основатель философской герменевтики считается Ф. Шлейкмахер (иногда относится к немецкой классической философии). Этот философ истолковывает реальность как определенного рода текст, который может быть интерпретирован.

Эта теория была развита и получила свое развитие в философии жизни (Шопенгауэр, Ницше). Герменевтика превращается в методологию научного познания в учении Дельтея (основоположника академической философии жизни).Дельтей рассматривал Герменевтику как методологическую основу гуманитарных наук. Он противопоставлял науку о духе наукам о природе, т.е. если науки о природе объясняют окружающую действительность, но науки о духе ее истолковывают.

Философия познания Дельтея стала основой для герменевтики М. Хайдегерра.
Учеником Хайдегерра является основатель современной герменевтики Ганс Георг Гадамер (1900-2002) философ долгожитель.

Ганс Георг Гадамер предполагал что в основе человеческого познания лежит пред-рассудок. Основное произведение Гаддамера - “Истина и метод”. В этой книге Гадамер утверждает, что понимание обусловлено исторически определенным контекстом. Этот исторический контекст представляет собой систему сложившихся стереотипов и предрассудков. Исследователь может уточнять, корректировать это пред-понимание, но не может полностью освободится от него.

“В действительности не история принадлежит нам, а мы принадлежим истрии.. Самосознание индивида есть только вспышка в замкнутой цепи исторической жизни, поэтому пред-рассудки влияют на человека в гараздо большей степени, чем его суждения составляя действительность его бытия”.

Гаддамер утверждал, что в современной философии центральное место получили проблемы языка. “Язык является хранящей и оберегающей силой”. Интерпретация связи с определенными языковыми конструкциями. Кроме Гадамера современной герменевтику развивал Поль Риккер (французский философ 20 века) - интерпретация субъекта и проблема идентичности.

Герменевтика (греч. Hermeneutikos - разъясняющий, толкующий) - искусство и теори истолкования текстов, одно из основных направлений современной философии. Истоки герменевтики как философской теории понимания и истолкования прослеживаются в древнегреческой филологической герменевтики и библейской экзегетике.

Формирование герменевтики как философско-методологической теории понимания и истолкования (интерпретации) начато немецким теологом протестантом и филологом-классиком Ф. Шлейермахером, поставившим вопрос об общих чертах филологической, теологической и юридической герменевтик и задачу создания универсальной герменевтики, принципы которой не зависят от правил и приемов истолкования, цель которого - понять автора и его труд лучше, чем он сам понимал себя и свое творение. Вслед за Шлейермахером наиболее существенное влияние на развитие герменевтики как философского учения о методе истолкования и понимания оказал В. Дильтей, обратившийся к задаче обоснования гуманитарных наук. Разделив все науки на два класса - "науки о природе" и "науки о духе", Дильтей выделил в качестве особой области последних духовные сущности, являющиеся "проявлениями жизни".

В настоящее время герменевтика - одно из основных направлений современной, в первую очередь западноевропейской философии. Герменевтика является методологией гуманитарных наук, онтологией и универсальным способом философствования. Являясь методологией гуманитарных наук, герменевтика выходит за их пределы. Понимание и истолкование становятся способом освоения всей совокупности человеческого опыта - традиций философии, искусства и самой истории.

Одним из ведущих представителей современной герменевтики является Гадамер.

Билет 15. Отношение к разуму и науке в философии XX века.

Философия XX в. и классическая философия. Во второй половине XIX века постепенно подготавливается переход к неклассической философии, происходит отход от классики, осуществляется смена принципов, образцов, парадигм философствования. Классическая философия, с точки зрения современной философии XX века, характеризуется как некая общая ориентация, суммарная тенденция или стилистика мышления, свойственная в целом примерно трехсотлетнему периоду развития западной мысли. Мыслительная структура классики была пронизана оптимистическим чувством присутствия естественного порядка, рационально постижимого в познании. Классическая философия полагала, что разум есть главный и лучший инструмент преобразования человеческой жизни. Знание и рациональное познание провозглашались решающей силой, позволяющей надеяться на разрешение всех проблем, которые встанут перед человеком.

В XX в. революционные сдвиги в научном познании, технический прогресс и ряд других социокультурных изменений ослабили жесткое противостояние классов, каким оно было в XIX в. В связи с развитием теоретического естествознания в конце прошлого и начале нынешнего века спекулятивные как материалистические (Спиноза, Фейербах), так и идеалистические системы (Шеллинг, Фихте, Гегель) обнаружили свою недостаточность и даже непригодность для объяснения изменений в области науки и в развитии общества. В философских школах XX в. противостояние идеализма и материализма не занимает того места, как в эпоху Нового времени, метафизический материализм и идеалистическая диалектика не имели большого влияния.

Антропологизм и интерсубъективность. Классические философские построения не удовлетворяли многих философов ввиду, как они считали, потери в них человека. Специфичность, многообразие субъективных проявлений человека, полагали они, не "схватывается" методами разума, науки. В противовес рационализму стали развивать неклассическую философию, в которой в качестве первичной реальности стали представлять жизнь (философия жизни), существование человека (экзистенциализм). Произошло "разрушение" разума: вместо разума на первый план выдвинулись воля (А. Шопенгауэр, Ф. Ницше), инстинкты (психоанализ З. Фрейда) и т.д.

В философии XX века было подвергнуто сомнению стремление философской классики представить общество как объективное образование, аналогичное природным объектам. В современной философии ярко выражено стремление приблизиться к отдельному живому человеку. ХХ век прошел под знаком своеобразного "антропологического бума" в философии. Новый образ социальной реальности, характерный для философии ХХ века, связан с понятием "интерсубъективность". Оно призвано преодолеть деление на субъект и объект, характерное для классической социальной философии. Интерсубъективность основана на представлении об особого рода реальности, складывающейся при взаимоотношениях людей. В своих истоках эта реальность есть взаимодействие "Я" и "Другого".

Методы, разрабатываемые и применяемые современной философией, являются гораздо более утонченными и сложными по сравнению с классической философией XIX века. Повышается роль философской работы над формами, структурами человеческой культуры (текстами, знаково-символическими образованиями, смыслами и т.д.). Философию XX в. отличает также многопредметность. Это выразилось в многообразии ее школ и направлений и свидетельствует о многослойности современной науки и культуры. Все новые и новые сферы мира, ранее остававшиеся неизвестными, включаются в орбиту их научного и философского осмысления.

Значительный интерес отмечается к проблемам развития, к диалектике с появлением такого направления, как синергетика.

В ХХ веке изменяется тональность и настроение философских произведений. В них нет того уверенного оптимизма, который в целом присущ классической философии.

Одной из особенностей философской эволюции ХХ века явилось то, что установка на господство человека над природой постепенно сменяется установкой на сознательное оберегание природы.

Современная философия на пороге третьего тысячелетия вплотную подошла к выработке новой парадигмы планетарного мировосприятия, мирооценки, мироразмерности человека и человекоразмерности мира, что непосредственно связано с потребностями в новом типе рациональности.

Течения философии XX века. Западная философия ХХ в. отличается исключительным многообразием. В 20-е - 40-е годы наблюдается расцвет неореализма и прагматизма, а затем их закат; развивается неофрейдизм, неопозитивизм, экзистенциализм, феноменология, томизм. 40-е - 60-е годы характеризуются самоопределением таких школ, как лингвистическая философия критический рационализм, франкфуртская школа; а также структурализм, герменевтика, аналитическая философия, философия языка - это уже происходит в 60-е - 80-е годы. В 80-е - 90-е годы развивается постструктурализм, философия постмодерна, деконструкции.

Все течения западной философии XX века принято разделять на аналитическую и континентальную философию XX века.

Аналитическая философия (англосаксонская философия, англо-американская философия) - направление в философской мысли XX века, развивающееся преимущественно в англоязычных странах и объединяющее большое количество разнообразных концепций и школ. Общими для аналитической философии являются следующие моменты:

• лингвистический поворот - философские проблемы определяются как лежащие в области языка, поэтому их решение связано с анализом языковых выражений;
• семантический акцент - сосредоточение внимание на проблемах значения;
• аналитический метод - предпочтение анализа всем остальным видам философской рефлексии.

Основателям аналитической философии являются Готлоб Фреге, Джордж Мур, Бертран Рассел и Людвиг Витгенштейн. Кроме того, сходная проблематика разрабатывалась в неопозитивизме Венского кружка.

Континентальная философия - термин, используемый для определения одной из двух главных традиций современной западной философии. Такое название было использовано, чтобы отличить эту традицию от англо-американской или аналитической философии, потому что, в то время, когда различие было впервые отмечено (в середине двадцатого столетия), континентальная философия была доминирующим стилем философии в континентальной Европе, в то время как аналитическая философия была преобладающим стилем в англоговорящем мире.

Общепринято, что континентальная философия включает феноменологию, экзистенциализм, герменевтику, структурализм, постструктурализм и постмодернизм, деконструкции, французский феминизм, критическую теорию в смысле Франкфуртской школы, психоанализ, работы Фридриха Ницше и Сёрена Kеркегора, большинство ветвей марксизма и марксистской философии (хотя следует отметить, что существует аналитический марксизм, который приписывает себя к аналитической традиции).

В XX столетии философия представлена, в частности, такими противоположными направлениями, как сциентизм и антисциентизм. Сциентизм (от лат. scientia - наука) ориентирован больше на развитие естествознания и является продолжением позитивизма XIX в. Образцом научности прежде всего рассматривается современная физика. Однако ее новейшие открытия, приведшие к созданию теории относительности и квантовой теории в ее новейшем варианте, обусловили появление нового вида рациональности, исходящей из учета противоречивой природы физических объектов. В силу этого противоположность сциентизма и антисциентизма, который отнюдь не полагается на ясность научного мышления, оказывается весьма относительной. Стирается также резкое противоречие между рационализмом и эмпиризмом, рационализмом и иррационализмом.

На новой научно-исторической основе сохранились также доктрины материализма (антропологический материализм, научный материализм) и некоторые системы спекулятивного идеализма (неотомизм, неореализм и др.). В то же время просматривается тенденция к диалогу и синтезу (но не к слиянию) ряда современных направлений в области философии. В развитии современной философии стало обычным использование достижений разнообразных школ. Так, например, в работах известного философа Ю. Хабермаса, одного из представителей Франкфуртской школы, эта тенденция выразилась в использовании многих положений психоанализа, герменевтики, марксизма, современного позитивизма. Современная лингвистическая философия с успехом использует идеи феноменологии. Таким образом, в XX в. четко проявилась тенденция к открытости и взаимообогащению разных философских школ.

ВОПРОС 11. Английская философия нового времени (материализм, эмпиризм, социально-политическая направленность)